«Все было хорошо, – рассказывал он о жизни в Лаудербек-Хаус. – Только мы с Шелли, Никки и Сэми. Я каждый вечер приходил домой, как все мужья. Брак – это всегда пятьдесят на пятьдесят, а я не справлялся со своей частью сделки. Растить детей – большой труд. Нельзя ожидать, что только мать будет этим заниматься, ну знаете, и воспитывать, и помогать с домашними заданиями… Меня не было с ними. А когда приезжал, я все время спал. Не мог даже пяти минут посидеть за телевизором, посмотреть какое-нибудь шоу».
На Шелли, по его мнению, ложилось слишком много обязанностей.
«Она была стопроцентная мать, самая лучшая. Устраивала детям вечеринки на день рождения, собирала их на барбекю. Все в этом роде. Шелл всегда ездила к Сэми на соревнования. А вот папы на них не было. Я не справлялся с обязанностями отца и мужа».
Трудясь изо всех сил, чтобы прокормить семью, Дэйв в то же время упрекал себя, что не справляется. Он всех подводит. Да еще как.
«Отец обеспечивал нас и, знаете, очень-очень много работал. И мой дед тоже. А я подвел семью Нотек. Всех разочаровал. Наверное, это моя судьба – быть вечным неудачником».
Счета за медицинские услуги высасывали все деньги с их банковского счета. Шелли требовала, чтобы Дэйв работал больше, иначе им не свести концы с концами. Она настаивала, что это вопрос жизни и смерти. Но Дэйв просто физически не мог работать столько, сколько она требовала. Он и так едва держался на ногах и брал сверхурочные, чтобы как-то оплачивать горы счетов.
Однажды Шелли сказала, что он должен обратиться к семье – попросить денег. Дэйв позвонил сестре, которую Нотеки считали весьма обеспеченной, и сказал, что у них проблемы с финансами.
– На лечение Шелли от рака уходит очень много, – объяснил он.
Сестра обещала помочь.
Через несколько дней Шелли вернулась домой с конвертом. Она была вне себя от ярости.
– Тридцать долларов? – возмущалась она. – Ты можешь в это поверить? Да они издеваются! У меня рак, а это все, что они могут нам дать?
Дэйву было неприятно просить деньги у родных. Но еще неприятней наблюдать за реакцией жены на их подарок.
– Они помогают нам, Шелл! – сказал он.
– Но недостаточно.
Дэйв делал все, что мог. Всегда поддерживал жену. Клянчил деньги. Работал от зари до зари. Придумывал для родственников оправдания за поступки Шелли.
Так продолжалось очень долго: Шелли винила Дэйва за то, что он плохой добытчик и никудышный муж, а он, в свою очередь, использовал любую возможность, чтобы сказать жене, как любит ее.
В отличие от многих мужчин, просто берущих первую попавшуюся открытку с прилавка магазина, Дэйв по-настоящему внимательно относился к романтическим подаркам. Никогда не было такого, чтобы он использовал готовое поздравление и просто подписался своим именем. Он писал Шелли длинные послания, пытаясь выразить то, что происходит у него внутри. Точнее, романтизированную версию своих переживаний.
«Помнишь те слова, что ты сказала мне много лет назад? Что ангелы не ходят, а летают? Я женился на ангеле. Твои глаза – самые добрые из всех, что видел я в жизни. Твоя душа одаряет любовью всех, с кем соприкасается… Ты берешь под свое крыло и заботишься обо всех, от наших детей до чужих людей, животных и растений. Ты прекрасна душой и сердцем».
И не имело значения, искренне ли он говорил эти слова.
Дэйв обращался к Шелли с надеждой. Только ради нее он совершал свои бесконечные поездки в Реймонд и обратно.
Медикаменты на основе кофеина.
Глава двадцать девятая
Шелли не была врачом… хотя любила разыгрывать из себя доктора, по крайней мере, так казалось всем членам семьи. Сэми вспоминала, что могла в детстве проснуться от того, что мать поднесла ей к носу вскрытую ампулу. Она закашливалась так, что с трудом могла отдышаться.
То же самое Шелли проделывала с Кэти.
«Если Кэти падала в обморок, когда мама над ней издевалась, та приводила ее в чувство, – вспоминала Сэми. – И так раз за разом».
Один раз, когда они жили на Монахон-Лэндинг, у Сэми разболелась голова. Мать сказала, что у них закончился «Экседрин», но она даст ей другое лекарство.
Таблетки были какие-то странные, незнакомые, но Сэми все равно их приняла. А уже через пару минут лежала, распластавшись на досках террасы, не в силах пошевелить головой. Шейн попытался ей помочь, но безуспешно.
«Твоя мать дала тебе мышечный релаксант. Дрянная штука. Она и со мной такое делала тоже», – сказал он.
Несмотря на обилие в доме лекарств, Шелли внезапно потребовался еще один препарат, которого у них в тот момент не было. Где-то ей попалась информация о транквилизаторе под названием «Халдол», которым она сразу захотела обзавестись.
По какой-то причине. Для кого-то.
Лечение от рака у Шелли тянулось так долго, что Лара больше не могла принимать на веру рассказы падчерицы. Она считала, что Шелли заставляет дочерей жить в постоянном кошмаре, напоминая о том, что может умереть в любую минуту. Конечно, тут следовало вмешаться ее мужу, думала она, но Дэйв был слишком покладистый. Слишком хороший. Лара решила сама поговорить с Шелли.
Она позвала свою дочь Кэрол, единокровную сестру Шелли, поехать вместе в Реймонд и раз навсегда прояснить вопрос с раком. Они специально не стали предупреждать Шелли о своем приезде. Каждый раз, когда они обещали приехать, Шелли делала так, что никого не оказывалось дома.
Мать с дочерью сели в черный «Шевроле-Блейзер» Лары 1992 года выпуска и поехали в Реймонд, чтобы выяснить, что там действительно происходит. Когда Шелли открыла входную дверь, Лара едва не расхохоталась от ее вида – до того гротескно она выглядела.
Шелли была похожа на актрису театра кабуки – только выжившую из ума.
«Она все лицо вымазала чем-то белым и сбрила себе брови, – вспоминала Лара. – Ее физиономия – это было что-то. Я как сейчас ее вижу. Просто невероятно, честное слово!»
Шелли совсем не обрадовалась, увидев мачеху с сестрой у себя на пороге. Замявшись на мгновение, она впустила их в дом.
– Я рада, что вы приехали.
Лара прекрасно знала, что Шелли лжет, поэтому не стала ходить вокруг да около.
– Мы хотим поговорить о том, что с тобой происходит, чтобы иметь возможность позаботиться о тебе, – сказала она.
Шелли уселась в кресло.
– О, спасибо!
Лара перешла к делу.
– Нам нужна фамилия твоего врача и название клиники, – начала она. – Все это слишком затянулось. Мы должны проверить твои медицинские счета.
Шелли ничего не ответила. Собственно, ей нечего было сказать.
Лара спросила:
– Тебе очень плохо после лечения?
