Шелли посмотрела ей в глаза.
– Очень.
Потом она медленно поднялась и прошла в ванную. Лара обменялась взглядом с Кэрол, но промолчала. Девочки тоже были с ними: они сидели тихонько и кивали головами на слова Шелли. Кэти Лорено нигде не было видно.
Пару минут спустя Шелли вернулась из ванной с пучком рыжих волос в руке.
– Ох, мама, – воскликнула она, роняя волосы на пол. – Мои волосы! Они все время выпадают.
– Боже мой! – сказала Лара. Она подняла волосы с пола, и все посмотрели на нее. Лара внимательно изучила прядь, которую держала в руке, а потом снова обратилась к Шелли.
– Никогда не видела, чтобы от химиотерапии волосы обламывались посередине. Обычно они выпадают от корней. А твои нет.
Лара пошла в ванную, чтобы разобраться, что там произошло.
«В ванной стояла мусорная корзинка, а в ней, сверху, валялась смятая салфетка, – вспоминала она, как сейчас видя перед глазами ту картину, хотя прошло уже много лет. – Я покопалась в корзине и нашла там еще пряди и ножницы. На ножницах были волосы. Рыжие. Я вышла из ванной, держа ножницы в руках. Шелли сидела ко мне спиной, Кэрол – на диване, в полной тишине. Девочки тоже не сказали ни слова».
Но Шелли все равно отказывалась признаваться в обмане.
В машине, по пути домой, Лара заговорила с дочерью.
– Боже, она и правда больна.
Лара имела в виду отнюдь не рак.
Кэрол, все еще в шоке, кивнула головой.
Но ни одна из них даже не представляла, насколько больна Шелли.
Примерно в это время Ларе в дом начали звонить по ночам. Она вскакивала с кровати в два, три часа ночи, чтобы поднять трубку, и кто-то кричал ей в ухо. Иногда звонок обрывался. И так раз за разом. Она ни на секунду не сомневалась, что звонит Шелли. Если не сама, то кто-то из семьи по ее поручению.
Кэрол звонили тоже.
В то время Кэрол работала моделью для каталога «Нордстрем» и упомянула об этом в разговоре с Шелли, которая явно заинтересовалась. Через пару дней из модельного агентства Кэрол сообщили, что ночью на автоответчике кто-то оставил сообщение: «Кэрол воровка, и работать с ней нельзя».
Это было очень в духе Шелли. Ее ярость вырывалась наружу по ночам, когда весь мир спал.
«Она всегда была такая, – рассказывала Лара. – Вела ночной образ жизни. Даже в детстве не могла спокойно спать. По утрам выходила с синяками под глазами. Мы не могли вытащить ее из постели. А если надо было куда-то идти, разворачивалась целая битва. Она сопротивлялась до конца, лишь бы не встать с кровати».
Шелли была в ярости. Она узнала, что у одного из одноклассников Никки мать больна раком, и для нее устроили благотворительный ужин с целью собрать деньги на лечение.
– Почему ты не сделала это для меня? – спрашивала она. – Получается, ты вообще меня не любишь.
«Просто у тебя нет рака, мам», – подумала Никки.
Но вслух сказала только «прости».
Шелли посмотрела на дочь с отвращением.
– Даже не знаю, зачем вообще я с тобой вожусь, Никки. Ты только и делаешь, что разочаровываешь меня. Да-да, ты сплошное чертово разочарование!
Глава тридцатая
В свои шестнадцать Шейн Уотсон был на пределе. Он ходил в школу, дотемна трудился на ферме и спал в шкафу у Никки, своей двоюродной сестры. Он был вымотан физически и эмоционально. Все, что творилось вокруг, все, к чему его принуждали Шелли и Дэйв, было отвратительно и ненормально. Он ненавидел такую жизнь. Хотел бежать. Но в то же время понимал, что находится в такой же ловушке, что и Кэти. Это было бы смешно, если бы не было так страшно. Он надеялся на семью Нотеков, считал их своей опорой. Да, они забрали его с улицы, но ради чего?
По мнению Шейна, Шелли давно слетела с катушек, но и Дэйв был ничуть не лучше нее. А может, и хуже. Он был взрослый мужчина, так почему же он исполнял все, что велела ему жена? Все эти танцы в голом виде, к которым принуждали Шейна и Никки. Валяние в грязи за домом в разгар зимы. Пробежки вокруг территории фермы среди ночи, пока они не свалятся с ног. Становясь старше – и сильнее – Шейн порой возмущался и высказывал им, что о них думает. Что в доме все идет наперекосяк – было так до Кэти и стало еще хуже с ее появлением. Уже не раз между ним и Дэйвом происходили стычки, и Шелли, вечно находившаяся поблизости, приказывала мужу преподать Шейну урок.
– Ради его собственного блага, Дэйв!
После переезда на Монахон-Лэндинг между ними начались и физические столкновения.
Один раз Шейн ударил Дэйва во время ссоры в прачечной. Годы спустя Дэйв не смог вспомнить, что произошло между ним и племянником в тот вечер и что послужило причиной ссоры. Возможно, очередная жалоба Шелли на то, что парень ее не уважает.
«Он начинал выражать свое мнение, – рассказывал Дэйв. – Убегал из дома. Рос плохим мальчишкой. Кого угодно мог вывести из себя».
Но в то же время Дэйву нравился Шейн.
«Он называл Шелл мамой, а меня – папой, – говорил он впоследствии. – Много работал. Старался хорошо учиться в школе. Шелли хотела ему помочь, потому что другие его не воспринимали всерьез, а он же был ее племянником. Родной кровью. Но ей никак не удавалось – Шейн сопротивлялся. Вечно попадал в неприятности».
Проблемы с успеваемостью у Шейна возникали из-за того, что творилось у них дома. Но Дэйв этого не видел, потому что пропадал на работе.
В одном из сочинений Шейн допустил намек, указывавший на сложную обстановку за внешне благополучным фасадом, который так старались поддерживать Дэйв и Шелли.
«Бывает, что отец, хоть и цивилизованный человек, проявляет жестокость… наверное, потому что я не хочу его слушать… и потому что не хочу, чтобы об этом знали другие люди».
В другом задании Шейн написал, какие жизненные принципы имеют для него наибольшее значение:
«Ставить интересы других членов семьи выше своих собственных.
Не употреблять наркотики и алкоголь.
Никогда не жаловаться и не ябедничать».
Шейн знал свое место в семье. Один раз он ударил Кэти ботинком, когда Шелли ему приказала. Мальчик смотрел, как она пытается встать – словно животное, которое выбросили из кузова грузовика на дорогу перед домом. Она плакала и кричала, прося пощады.
– Врежь ей еще, Шейн!
И он врезал. Хотя и не хотел. Ему нравилось качать Тори на качелях и играть с Сэми в ее кукол, но самым близким человеком и доверенным лицом была для Шейна Никки. Когда они не обсуждали, насколько ненавидят Шелли и как здорово было бы бросить включенный фен или радиоприемник ей в ванну, то планировали свой побег. Шейн настаивал на том, что какой бы тяжелой ни казалась его жизнь до переезда к Нотекам, это все равно было лучше, чем теперь.
