Сэми жила словно в другом мире. Она пользовалась популярностью. Красиво одевалась. Ей тяжело было смотреть, как мать обращается с Шейном и Никки, и она знала, что они такого не заслуживают.
Но зато мать не трогала ее.
Никки ходила в школу, но старалась держаться как можно незаметней. Она была тихая. Никого не приглашала к себе. Не общалась с парнями. У нее, в отличие от Сэми, не получалось увязать свою школьную и общественную жизнь с тем безумием, которое творилось дома.
Шейн достиг своего предела. Он хотел закончить школу, но готов был бежать из дома при первой возможности. Еще одна ночь взаперти в насосной или еще один забег голышом вокруг фермы, и ноги его больше тут не будет.
А Шелли тем временем подливала масла в огонь.
Шейн собирается выдать нас.
Дэйв возражал жене.
– Он наша родная кровь. Член семьи. Он этого не сделает.
Дэйв поговорил с Шейном. Тот, хоть и злился из-за случившегося, не собирался заявлять на родителей в полицию и отправлять сестер в детский дом.
Шелли ничего не хотела слышать.
– Я ему не доверяю, Дэйв.
– Он ничего не скажет, – настаивал Дэйв, хоть и не был в этом до конца уверен. Он уже представлял себе, как Шейн, став немного старше, пойдет в бар, напьется и разболтает их тайну.
Было бы о чем говорить! Думаешь, твоя семья сумасшедшая? Мои вот убили одну женщину и сожгли труп в яме на заднем дворе!
Стоило Дэйву приехать домой, как Шелли заводила привычную песню. Она не успокаивалась. Донимала Дэйва так назойливо, что ее голос вечно стоял у него в ушах. Ему казалось, что он слышит, как жена обвиняет Шейна, даже когда ее не было рядом.
Если Шелли не могла чего-то добиться, она придумывала доказательства, как с выпадающими от химиотерапии волосами, с царапинами, которые, по ее словам, оставил у нее на лице нападавший, когда она еще жила с Рэнди, или с поддельными открытками, адресованными семье Кэти.
Доказательства представляли для Шелли особую важность. На них всегда можно было сослаться.
Однажды, когда муж приехал домой, Шелли встретила его у самой двери. Он с ног валился после долгой дороги, но выражение ее лица подействовало на него сильнее тысячи чашек кофе. Шелли была вся красная, как будто только что плакала. И такая злая, что ее трясло.
– Я нашла их за поленницей, Дэйв, – воскликнула она, показывая мужу трусики со следами крови.
– Наверняка это Шейн их там спрятал!
Дэйв сразу понял, что она замышляет.
– Нет, – отрезал он. – Не может быть.
Шелли была зла, как никогда.
– Это трусики Тори, – прошипела она. – Шейн насилует нашу малышку! Ты должен что-то предпринять!
Ни Никки, ни Сэми не поверили ни единому ее слову. Они знали Шейна и знали свою мать. Девочки были уверены: она сама подбросила трусики, чтобы его подставить. Для Шелли это была игра. Шейн яростно отрицал свою вину. Он никогда и пальцем не тронул Тори. От одной мысли, что Шелли придумала такое, ему становилось тошно. Он не мог так поступить.
Тем не менее по настоянию Шелли Дэйв в ту ночь сильно избил Шейна.
На следующее утро Шейн, весь в синяках, повторил, что собирается бежать. Он сказал Никки, что, если она не решится, он убежит один. Он достаточно натерпелся.
А она?
Глава тридцать седьмая
Внезапно Шейн пропал.
Шелли с Дэйвом собрали девочек в гостиной, чтобы сообщить – их двоюродный брат сбежал. Дело было в феврале 1995 года, за пару недель до двадцатилетия Никки.
– Он вернется, – утверждал Дэйв.
– Как всегда, – соглашалась Шелли. – Мы найдем его.
– Дети, вы что-нибудь слышали вчера ночью? – спросил Дэйв.
Никто ничего не слышал.
– Никакого шума? – еще раз повторила Шелли.
Сэми с Тори помотали головами. Но Никки помнила, что, когда она ложилась спать, Шейна не было на его обычном месте в шкафу.
– Никки, ты слышала, как он вернулся вчера?
– Нет, мама.
Позже Шелли явилась в кухню с небольшим деревянным скворечником в руках: Шейн делал его для школьного проекта. С одной стороны он как украшение нарисовал силуэт собачки. Мать с загадочным видом поставила скворечник на стол. И сказала, что Шейн оставил его для нее в качестве прощального подарка.
– А еще там была записка. В ней говорилось: «Я люблю тебя, мама».
Записки никто не видел.
Никки сразу не поверила матери.
– Шейн ненавидел маму, – сказала она Сэми после того, как мать продемонстрировала им скворечник.
– Уверена, он не мог оставить ей такой записки.
Сэми тоже не верила в теплые отношения матери с Шейном, но не могла признать, что вся эта история – одна большая ложь.
– Шейн всегда убегал, – напомнила она Никки.
Никки не ответила. Что-то в этом скворечнике беспокоило ее: она понимала, что он не стал оставлять бы Шелли подарков или писем с признаниями в любви. Тем не менее Никки не хотелось думать, что с мальчиком, которого она считала своим братом, случилось что-то плохое.
Шелли со старшими девочками сели в машину и поехали искать Шейна, но на этот раз их поездка была совсем недолгой.
Против всех правил.
«Обычно мама целый день колесила по округе, когда искала его. А тут мы вернулись уже через час, – позднее рассказывала Никки. – И потом ездили искать Шейна всего раз-другой».
Спустя несколько дней, когда Никки кормила лошадей, ей на секунду показалось, что она слышит голос Шейна. Она огляделась, но не увидела его. Вечером Никки рассказала Шелли об этом.
– Мама, Шейн где-то поблизости. Кажется, я его слышала.
Шелли нахмурилась.
– О чем ты говоришь?
Никки любила Шейна. Она хотела, чтобы он вернулся, как всегда.
– Может, он никуда не сбегал?
Мгновение Шелли смотрела дочери в глаза. Потом отвернулась, ничего не сказав.
Примерно через неделю Шелли с дочерями поехала на выходные в мотель в Абердине. Решение о поездке она приняла спонтанно. Они поплавали в бассейне и поели в кафе неподалеку. Старшие девочки говорили о Шейне – надеялись, что с ним все в порядке.
Куда бы он ни подался, там ему было лучше, чем дома.
Наконец они получили ответ. Мать сказала, что их двоюродный брат рыбачит на острове Кодиак.
Он звонил, когда вы были в школе.
Вы пропустили звонок.
У него все отлично. Он по всем нам скучает.
