«Выстрелы, которые ты слышала вчера, были от Кэти. Как Господь наш Иисус Христос, ОНА восстала из мертвых и вернулась, чтобы тебе отомстить. Прах к праху…»
Шелли перепугалась. В прошлую ночь на улице действительно кто-то стрелял – по лампочкам сигнализации, установленной у соседей.
В следующие несколько дней Шелли раз за разом спрашивала Тори, не приходил ли кто-нибудь узнавать у нее про Кэти.
– Это очень важно, Тори? Кто-то здесь был?
– Нет, мама, – отвечала она. – Честное слово.
– Подумай!
– Нет. Никого не было.
Тори не понимала, почему мать так волнуется. Кэти, которую девочка практически не помнила, не умерла – она сбежала со своим парнем. Жила вполне счастливо. С какой стати она станет им мстить? Кэти – лучшая мамина подруга.
Шелли рассказала Дэйву про письмо, но тот понятия не имел, откуда оно могло взяться. Никки точно их не выдавала. Может, кто-нибудь из родных Кэти что-то прознал и решил отомстить за ее смерть? Но в этом случае – тут Дэйв с Шелли сходились во мнениях – он обратился бы в полицию.
Насколько им было известно, никаких заявлений на них не поступало.
Шелли, сильно обеспокоенная, позвонила на работу Сэми, преподававшей в младшей школе в Сиэтле, в паре часов езды от дома.
Начальница вызвала ее из класса.
– Тебе звонит мать.
– Но у меня урок.
– Похоже, что-то важное.
Сэми рассказала о своей матери всем коллегам и начальству. Зная, какой Шелли может быть, она решила упредить ее возможные поступки. Сэми знала, что мать продолжит звонить, пока не добьется, чтобы она подошла к телефону.
Сэми подняла трубку.
– Кэти! – рявкнула ей в ухо Шелли. – Тебя кто-нибудь спрашивал про Кэти?
Шериф округа Пасифик пытался это сделать, но Сэми отказалась перезванивать ему.
– Нет, мама, – ответила она.
Шелли настаивала:
– Точно никто?
– Нет, мам. Никто. А что случилось?
Шелли рассказала ей о письме.
Сэми сильно испугалась. Это означало, что кто-то не из их семьи узнал, что натворили ее мать с отцом. Кто-то пытался выяснить обстоятельства смерти Кэти и грозил все рассказать.
– Это не имеет никакого смысла, – сказала она, хотя в глубине души считала совсем по-другому. Если бы она потеряла близкого человека и узнала, кто виноват в его смерти, то обязательно нашла бы способ добиться правосудия.
Кэти этого заслуживает.
Сэми вспомнила про цепочку с медальоном, которую Кэти подарила ей на день рождения. Про то, как у той всегда находилось время для девочек, как она делала им прически и смешила своими историями. Она могла рассказать про Кэти тысячу хороших вещей.
– Я знаю, – сказала ее мать. – Не понимаю, что происходит. А ты, Сэми, случайно не в курсе?
– Нет. Честное слово. Я не при чем.
Сэми повесила трубку. Она почти надеялась, что это кто-то из родных Кэти положил письмо к ним в почтовый ящик. «Ее семья, – думала она, – должна узнать, что случилось на самом деле».
Глава шестьдесят девятая
Шелли изучала письмо, словно полицейский эксперт. Подносила к свету. Крутила так и сяк. Разглядывала почтовую марку. Но у нее не появлялось никаких убедительных догадок насчет личности отправителя.
Это мог быть кто угодно. Шелли и сама прекрасно понимала, что на конкурсе популярности в Реймонде ей ни за что не победить.
Однако анонимное письмо с угрозами не заставило Шелли взять себя в руки и перестать издеваться над Роном. Наоборот, она целыми днями бродила по дому в распахнутом халате и осыпала его оскорбительными эпитетами. Как бы Рон ни старался, он все делал неправильно.
У Шелли была к нему куча претензий.
Однажды Тори тайком подсмотрела, что делали отец с матерью как-то раз во дворе, когда Дэйв приехал домой на выходные. Рон упал с крыши, где чистил черепицу, и лежал на земле весь израненный. Вместо того чтобы помочь, Дэйв приказал ему лезть наверх и прыгать еще раз.
Не возразив ни словом, Рон кое-как поднялся на ноги, вскарабкался на перила террасы и прыгнул. Тори была уверена, что у него сломана нога.
«Помню, я поднялась к себе, а он снова упал, и я услышала, как отец ударил его. Судя по звуку, удар был очень сильный. Рон вскрикнул. Наверное, отец ударил его в лицо, но точно сказать не могу. За что? Этого я тоже не знаю».
«Наверное, просто за то, что Рон двигался слишком медленно или неловко», – подумала она.
Прыжок повторился.
Потом еще раз.
В другой день Тори слышала, как ее мать приказывает Рону быть мужчиной и прыгнуть. Она пошла посмотреть и увидела, как Рон в одном белье карабкается на крышу, придерживаясь за громоотвод. Он был весь в крови и громко рыдал. На этот раз он все-таки пытался сопротивляться, хотя и очень слабо.
– Я не хочу, Шелли, дорогуша! – умолял он.
– Просто сделай это! – говорила Шелли. – Я не собираюсь стоять тут с тобой всю ночь.
И он прыгнул, приземлившись с громким хлопком на гравий прямо голыми ногами.
– Вставай! Еще раз! Ты кусок дерьма, и тебя надо наказать.
Кое-как Рон смог вскарабкаться наверх и снова прыгнуть.
Тори не понимала, как он вообще держится на ногах. Каждый шаг давался ему с трудом. Дело было не только в том, что ему приходилось ходить босиком по битому стеклу, которое мать закопала в яме в саду, или прыгать с крыши и с перил террасы. А еще и в «лечении», которое Шелли оказывала ему.
Тори следила за матерью и отцом, который несколько раз тоже принимал в этом участие, как водитель, проезжающий мимо места аварии и против воли замедляющий ход, чтобы посмотреть. Не то чтобы ей правда было интересно, но она все равно не могла отвести глаз.
Шелли брала с плиты таз с кипящей водой, от которой поднимался густой пар, и несла его в сарай. Тори слышала, как Рон кричал, когда Шелли с Дэйвом заставляли его окунать разбитые и окровавленные ноги в обжигающую воду с отбеливателем.
«Я помню тот запах – самый страшный в моей жизни, – вспоминала Тори годы спустя. – Пахло отбеливателем и разлагающейся плотью, как будто у него варилась кожа. Это был настоящий кошмар. От Рона пахло гниением – протухающим мясом. На протяжении нескольких месяцев. До самого конца».
Хотя состояние Рона ухудшалось, Шелли продолжала гонять его по двору босиком. От прыжков с крыши на гравий у него лопалась кожа на пятках, и оттуда текли кровь и гной.
Она брала бутылку с отбеливателем и поливала раны едким химикатом, говоря, чтобы Рон заткнулся и перестал кричать.
