Мать. Мысль о Шелли внушала Тори страх. Она волновалась, что не сможет сохранить в тайне встречу со старшей сестрой.
– Нет, сможешь, – настаивала Сэми. – Я же смогла. Сможешь и ты.
– Я не уверена, – отвечала та.
Сэми сохраняла присутствие духа и пыталась ее поддержать.
– А я уверена. Потому что знаю тебя.
Сэми вытащила из стиральной машинки белье, и они вдвоем стали его складывать.
– Забавно, – говорила Сэми. – Помню, как мама могла разбудить меня среди ночи и вывернуть все вещи из ящиков – вообще все – прямо на пол. Она хотела, чтобы я проверила, вся ли одежда на месте, и, если не было хоть одного носка, заставляла меня его искать. Всю ночь. До трех часов утра.
Мгновение Тори сидела молча.
– Мама то же самое делает со мной, – сказала она наконец, поднимая глаза и глядя сестре в лицо.
Сердце Сэми едва не выскочило из груди. «О нет, – подумала она. – Черт! Нет. Нет. Только не Тори».
«Я же каждый раз ее спрашивала, все ли в порядке, – вспоминала Сэми впоследствии. – Моей главной целью было защитить эту девочку. Но я не смогла. Да, не смогла. Я задавала не те вопросы. Не рассказывала, что я знаю. Просто спрашивала, все ли в порядке. В порядке ли мама».
– Что еще мама делает с тобой, Тори?
Тори поглядела на Сэми, которая бледнела с каждой минутой, и выдала длинный список вещей, которые мама делает с ней. Они как будто играли в лото из любимых наказаний Шелли, которые она применяла к ним всем: к Шейну, Кэти, Никки и самой Тори.
– Она не дает тебе спать? – спрашивала Сэми.
– Да, бывает.
– Заставляет работать по дому голой?
– Да.
– Не пускает в дом на ночь?
– Да.
– Говорит ночевать на крыльце?
– Да.
У Сэми из глаз катились слезы. Она крепко обняла сестру.
– Почему ты не рассказывала мне, Тори?
– Не знаю. Я думала, она так только со мной. Не знала, что она уже делала это раньше. Мне казалось, у вас с Никки было счастливое детство.
Сэми знала, что должна сделать дальше. Это ее шанс, возможность узнать кое-что важное у младшей сестры.
– А с Роном она делала что-нибудь?
Тори начала плакать. Она поняла, что вопрос Сэми – даже не вопрос. Это констатация факта. Совершенно очевидного.
Тори всхлипнула:
– Да. Все это. И еще много другого.
Ее не удивила реакция сестры. И не шокировала. Она как будто получила подтверждение того, что знала и так.
– Как ты это поняла? – спросила Тори.
Сэми судорожно сглотнула.
– Она уже поступала так раньше. С нами со всеми. И с Кэти.
Кэти все эти годы не шла у Сэми из головы. Она проигрывала в голове многочисленные картины их жизни в Лаудербек-Хаус и на ферме Монахон-Лэндинг – радостные и страшные. В последнее время ситуация для нее стала яснее. Отчасти благодаря письму, присланному каким-то неизвестным. Отчасти из-за чувства вины: ведь она не поддержала старшую сестру, когда Никки обратилась в полицию. Сэми уговаривала себя, что все бы рассказала, прояви шериф большую настойчивость. Она не поглядела бы на то, что обрушится весь ее привычный мир, если бы хоть на секунду могла подумать, что мать издевается над Тори.
Но Тори выглядела счастливой. А полиция не настаивала.
Поэтому Сэми молчала.
Она задала следующий вопрос:
– Рон когда-нибудь пытался сбежать?
Тори кивнула.
– Да, много раз. Но мы с мамой всегда его находили и возвращали обратно.
– Кэти тоже, – заметила Сэми.
– А мама заставляла Кэти делать что-нибудь странное? Какие-нибудь дела? – спросила Тори.
– Да, – ответила Сэми. – Заставляла ее голой мыть посуду.
Тори попыталась восстановить свои детские воспоминания о Кэти и их доме в Олд-Уиллапе. Ей тогда было около двух лет. Кэти убирала в ванной на первом этаже. В одной тоненькой желто-зеленой ночной рубашке. Она едва держалась на ногах и двигалась очень медленно.
– Ты что? – спросила ее Тори, но прежде чем Кэти ответила, мать подхватила девочку на руки и унесла. Шелли ничего не сказала, но с того дня Тори поняла, что не следует задавать подобных вопросов. Она не должна разговаривать с Кэти. По крайней мере, не так.
Сэми и Тори сидели обнявшись и плакали. Они все рассказали друг другу. За исключением разве что одного.
Сэми с трудом могла говорить. Но понимала, что просто обязана открыть правду младшей сестре.
– Мама убила Кэти, – выдавила из себя Сэми. – И они сожгли тело на заднем дворе.
Глава семьдесят пятая
Шелли с потерянным видом стояла над раковиной на кухне. Выглядела она хуже некуда. За прошлый год прибавила больше десяти килограммов. Перестала осветлять свои рыжие волосы. Это что касается внешности. Внутренне же анонимное письмо и смерть Рона лишили ее былой бравады и самоуверенности, которые позволяли ей не моргнув глазом творить немыслимые вещи.
Дэйв первым заговорил о том, что им надо придумать объяснение внезапному исчезновению Рона из Монахон-Лэндинг. Нотеки понаторели в сочинении подобных историй. Кэти со своим парнем Рокки колесила по стране. Шейн рыбачил на Аляске и жил на острове Кодиак. Никки уехала из Реймонда и начала новую жизнь в Сиэтле. Они не исчезли, а отправились туда, куда им больше всего хотелось.
Роном, правда, никто пока не интересовался. И это было хорошо. Работало Нотекам на руку.
Дэйв, всегда занимавший пассивную позицию, видел, что Шелли пребывает в растерянности. Поэтому сам сочинил первоначальный план. В душе у него тоже царил хаос, но они не могли вдвоем дать волю эмоциям. Хотя бы одному необходимо было собраться.
– Последние пару недель он жил у Мака, – предложил Дэйв. – Искал новую работу.
– Правильно, – подхватила Шелли. – Мы дали ему денег на автобус.
Дэйв сделал глубокий вдох. Он был не мастак на выдумку, хотя, живя с Шелли, мог бы научиться лгать.
– Я отвез его в Олимпию, на автобусную станцию, – продолжал он. – Рон решил поехать в Сан-Диего.
Лицо Шелли просветлело.
– Отлично! Он об этом как-то говорил.
Версия мужа казалась достаточно правдоподобной, чтобы немного ее успокоить. Шелли волновалась, что подумает Тори, но уговаривала себя, что дочь верит во все, что она ей говорит.
– Я ей все расскажу, когда мы будем ехать домой от Сэми, – сказала она.
Дэйв был согласен.
В ту ночь они раз за разом повторяли свою историю, прокручивали взад-вперед, вносили уточнения там, где в их логике появлялась трещина. Рону нужны были деньги. И продукты. Новая одежда. Все, чего он был лишен на Монахон-Лэндинг, теперь осторожно вплеталось в их рассказ.
