А в основном стучали очень сильно об лампу разнообразные насекомые. Вот уж кого действительно дохуя.
Ну и комары, конечно.
Валентин и Валентина
Над кремлёвскими курантами вспыхнула полночь. Редкие звёзды сбивали с ног одиноких прохожих. На Красной площади голубые ели стояли рядом друг с другом. Кремлёвский нетопырь злобно спал под чужим диваном.
«Кто я?» – спросил Ленин и понял, что у него нет языка. Ночной сторож ничего не ответил и убежал, высоко поднимая ноги в подшитых валенках, чтобы не замарать об говно подошвы.
Валентина шла на первое свидание. Подмышки её шуршали о болонию. Недоеная её грудь громко трепетала – Валентина была девушка.
Инженер Валентин поджидал её за углом Васильевского спуска с неприлично раздвинутой логарифмической линейкой. Ударившись об инженера мягкой грудью, Валентина приветливо распахнула плащ. Под плащом на ней было всё, что нужно для инженера.
Инженер смущённо посинел и упал на мокрый асфальт. Из его рта хлынул утренний компот.
После этого Валентина зачастила в его коммунальную комнату. Инженер Валентин мечтал построить в своей комнате паровоз из одних гвоздей и выехать на нём в первомай. Но мечта его не могла осуществиться из-за узости дверных проёмов и лестничной площадки. Валентин и Валентина часто читали друг другу художественные книги и готовились к будущей жизни, ведь Валентина была девушка.
Они поженились через два года при камвольном комбинате. Инженера спасти не удалось: он умер на руках у Валентины прямо на ступенях загса. Детей у них никогда не было.
Валентина заступила мастером на производство. На производстве она часто пела высоким девичьим голосом песнь о своей судьбе. Её ценили и не выпускали на пенсию, пока она не умерла.
После смерти у Валентины остались небольшие сбережения на сберкнижке и маленькая комната в Марьиной Роще, которая названа так в честь любви Валентина и Валентины.
Иногда в роще в память о них поют соловьи. А иногда не поют, но это уже никого не касается.
Хорошие новости
Люди очень любят новости. Когда нет новостей, кажется, что и жизни тоже никакой нет – всё как вчера, то есть неизвестно, наступил ли он, новый день, или не наступил? Если наступил, то, будьте добры, подайте какие-нибудь сегодняшние новости, неважно какие, но чтобы были не такие, как вчера.
А если их нет? Если вдруг ни с того ни с сего всё в порядке: никто не погиб, нигде ничего не взорвалось, самолёт не разбился, тогда что делать? А ничего тогда делать не нужно, потому что так не бывает: что-нибудь где-нибудь да произошло – народу вон сколько. Это в деревне может целую неделю ничего не случаться, так что даже старухи заскучают: и агроном новый не запил, и Верку разведённую никто не поколотил, а у пяти миллиардов людей что-то обязательно в каждый день произойдёт, какая-нибудь беда: в Китае наводнение, в Сибири оползень, в Африке разбился очередной самолёт Ан-2 с молдавским экипажем.
Раньше, при историческом материализме, новости были все скучные: ну кому, скажите, интересно узнать, что в Алексеевской районе какой-нибудь неизвестной области вспахано две тысячи гектаров зяби под озимые? Хорошо это или плохо? Много это или мало? Нет, такие новости никому не нужны. И где теперь этот исторический материализм?
Хорошая новость обязательно должна быть плохая: такая, чтобы человек, с одной стороны, порадовался, что эта новость случилась не с ним, а с другой стороны, мог бы от всей души посочувствовать.
Когда долго нет по-настоящему хороших плохих новостей, журналисты начинают скучать и придумывать всякую ерунду: про то, как в Алабаме женщина отрезала мужу половой член при помощи ножниц, а потом пришила обратно, маньяка какого-нибудь поселят в ближайшем парке, сочинят басню про то, что Хрущёв был женщиной, или другую какую-нибудь глупость.
Зато когда случается действительно большая неприятность – небоскрёбы в Америке начнут падать или ещё что-нибудь, все люди, которые занимаются новостями, становятся такими радостными, что даже возникает подозрение, что это они сами и сделали. Ну, чтобы было не скучно. И действительно, никому не скучно: горит, падает – красиво.
Глупые дураки когда-то мечтали построить такое пространство, где всем хорошо: от каждого по способности, каждому по потребности. И будто бы все тогда станут счастливые.
А новости? Где новости-то? Что – так-таки никто никого не зарезал и даже не изнасиловал особо замысловатым способом? Погоды везде стоят самые благоприятные, в магазинах всего завались и совершенно бесплатно, так что уже все пятьдесят квартир забиты предметами бытовой техники. И у соседа всё хорошо – улыбается, сволочь, и здоровается приветливо.
И новости все хорошие: там построили, а тут запустили. Изобрели бессмертие и вечный двигатель. Врачей ни одного не осталось, потому что все вокруг здоровые. На Марсе яблони, на Юпитере детсады. Денег у всех столько, что их уже никто не берёт. Из Галактики прилетели инопланетяне с новыми изобретениями. Остаётся только пойти в ближайший благоустроенный лес и удавиться от тоски на чисто вымытой осине.
Но так, по счастью, никогда не будет. А вот новости, они будут всегда.
Телевидение
Стыдно смотреть телевидение. Вряд ли кто-нибудь, если приличный человек, сознается, что смотрел телевидение. Лучше уж колбаски катать между пальцев на ногах и их есть, чем смотреть телевидение. Если кто-то и сознается, что смотрел телевидение, то только «случайно нажал кнопку», «пришёл в гости, а там» или «знакомый, который смотрит телевидение рассказывал, что» ну и так далее.
Телевидение смотрят домохозяйки или другое какое-нибудь человеческое говно, которое купило пиво-толстяк и смотрит матч «Луч-Краснодар» – «Рубин-Раменское».
А я вот легко смотрю телевидение. Хочу смотрю, не хочу – не смотрю, мне похуй. Если меня прямо сейчас лишить телевидения, я, скорее всего, этого не замечу. А если оно работает, так ведь и хорошо! Если работает телевидение – значит, есть ещё электричество, и пусть, пусть нет никаких новостей, но зато всё идёт своим чередом.
Кроме того, телевидение – это осуществление мечты.
Вот мечтает, например, тихий мальчик Максим Галкин о том, чтобы его смотрела вся страна, – и телевидение предоставляет ему эту возможность! Его действительно смотрит вся огромная страна. Кроме меня, всех моих знакомых и тех, кто это сообщение читает. А вся страна смотрит – докладывают Максиму Галкину осуществители этой его мечты на окладе или на процентах.
И любой другой человек тоже может прийти к ним на телевидение и осуществить там свою мечту по соответствующему прейскуранту.
А что там на самом деле смотрит эта огромная страна – это никому не известно. Если внезапно ворваться к любому её жителю в дом, то этот житель действительно сидит и послушно смотрит Максима Галкина или, может быть, сериал про Дом-2, или няню.
