- Витар, сходи к Гвен, — прошелестела девчонка. И куда девался тот чудный голосок? Он завял и почернел от страха. И счастье мальчишки, что он не стал артачиться. Бросился бежать, да так быстро, что стало ясно — сейчас сюда примчится весь клан. А значит, времени у нее в обрез.
На мгновение глаза заволокло пеленой привычной с рождения боли. А потом волчица прыгнула на лапы, вздыбливая шерсть. Пока вой детёныша услышат, пройдет минут пять, не меньше, а значит, у нее есть время поиграть!
Глава 27
Людские поселения оказались почти так же плохи, как он себе представлял. Множество разных запахов сливались в одну смрадную вонь, дома громоздились друг на друга, не давая простора глазам и слуху. Оборотни предпочитали свободу, а люди, наоборот, жались друг к другу, как мыши в норе. Кайрон нахмурился, вспоминая и любопытные взгляды, и похоть, сквозившую в глазах иных женщин.
Стоило подарить им лишь кривую ухмылку — и платье бы само свалилось с мягких плеч. Но внимание к себе злило до дрожи. А ещё ужасно хотелось просто развернуться и бежать назад. Зверь внутри упирался всеми лапами, громко протестуя против его задумки, тянул обратно к чистым запахам леса и шуму ветра в высоких кронах, к неторопливой и понятной жизни клана и, конечно, к ней. Нежной, сладкоголосой Айле. Его паре, песни и сказки которой он готов слушать бесконечно. И так же бесконечно долго не выпускать из-под себя. С ней было больше чем хорошо. Он чувствовал себя цельным. Но лишь рядом. А сейчас словно оказался разбит на сотни кровоточащих осколков. И тревога тупыми клыками грызла сердце, отравляя и пищу и сон.
Ему попадались лишь редкие прохожие, к ночи люди прятались по своим домишкам, он же использовал тьму для движения вперёд. Волком бежал рядом с торговой дорогой, которая с каждой милей становилась все шире и ветвистее. Придерживаться направления оказалось нетрудно. Хотя его вид и привлекал внимание стражи, но несколько серебряных монет живо усмиряли их интерес.
Острая, как игла, боль, настигла его, едва поселение людей осталось за спиной. Совершенно ослабленные расстоянием нити связи вдруг затрепетали, отравляя душу и разум смертельной тоской.
Волчий полный ужаса вой сорвался с губ. Одежда затрещала под острыми когтями и зубами, а мгновение спустя огромный темно-серый волк рванул прямиком через поле, пугая дозорных на вышках.
***
Глаза никак не хотели открываться. И голова болела просто ужасно, словно мозги вдруг превратились в жидкий свинец. И мысли обожжёнными вспышками барабанили под черепом, мучая ее кошмарными образами. Оскаленные клыки взбесившейся волчицы, ее рычание и заполошный грохот собственного сердца. Треск подола, угодившего в безжалостный капкан зубов, и ее полет… куда? Вниз? Или вверх?
Айла опять застонала, мучительно сглатывая вязкую слюну. Подняться бы! И бежать… Да, ей нужно… Нужно найти Кайрона! Спрятаться в его руках, там, где никто не достанет. Не обидит… Не убьёт.
От вспыхнувшей фейерверком боли из-под закрытых век просочились слезы.
— Э-э-э, опять шмыгаешь. Куда это годится…
Рука, опустившаяся на ее лоб, была ледяная. И эти сапоги, мелькнувшие в щелочке приоткрытых глаз, она узнала бы из тысячи тысяч. Истертые долгими дорогами и временем, с железными, толстыми пряжками на боках. Стефан. Растерзанный и брошенный где-то лесу. Мертвый… как она. Айла затряслась от беззвучного плача.
— Ну, будет, — рука гладила лоб, бережно отгоняя грызущую боль, — не хлюпай, а то нос опять распухнет. А ты вон видишь, какой теперь красавец стал. Вылитая девка!
Странно это, но сквозь рыдания губы сами расползлись в улыбке. И головная боль стала куда слабее.
— Тебе надо отдохнуть, Айла, — кажется, Стефан сел рядом. Она слышала шуршание травы и слабое кряхтение, — Кайрон скоро найдет тебя. Он бежит со всех лап. А я буду рядом. Подождем его вместе?
Множество вопросов вертелись на языке, но где найти силы, чтобы задать их? Да и нужно ли это мертвой?
— Глупости, — смеялся над ее головой ласковый и чуть-чуть печальный голос, а лес вторил ему скрипом деревьев и тихими шорохами, — выдумщица. То на войну за брата пойти решила, то себя раньше времени в покойницы записать…
А может, это просто агония. Откуда живой Стефан мог знать ее тайну? Вот и сквозь зажмуренные веки пробивается слабое сияние. Нежное, как свет полной луны.
— Э-э-э, прибежала сводница хвостатая… — цыкнул голос. — Видишь, до чего девку довела? По лесам бегать заставила от бестолочи этой рыжей. Не фырчи мне тут. Погрей избранную лучше.
Айла мало что понимала из обрывков странных фраз. Главное — ей снова стало тепло. Как будто со всех сторон завернули в меховое одеяло. Только оно было живое. Терлось твердым об плечи и бока, сопело в ухо и чем-то влажным прикасалось к щекам и ладоням.
— Вот, уже лучше, — одобрительно ворчал Стефан, — куда годится девке в положении — и на земле лежать…
Сил нашлось даже чтобы глаза приоткрыть. Она в положение? То есть… то есть как это? Беременна, что ли?!
Меховое одеяло заволновалось. Облепило ужасно тесно, облизывая и урча на все лады. Волки. Ее грели своим теплом самые настоящие звери! Короткий взгляд захватил несколько фигур, сидящих чуть в стороне. Серебряная, будто снег под луной, волчица, сотканная из мягкого света, ласкавшего больные глаза Айлы, а рядом светло-серый волк. Ужасно знакомый. Она помнила, как этот зверь кидался на них со Стефаном. Злой, как демон, и весь в крови, но не своей… Давен!
— Узнала. Вот глазастая, — опять тихо засмеялся Стефан. — Не набросимся друг на друга, уж не пугайся. Он появился лишь весточку передать Эйнару. Чтобы тот не злился, а то хвост облезет.
Послышалось короткое рычание.
— Да — и ты не злись. Не знал он. Ну, тогда…
Звери вокруг нее затихли. Дышали глубоко и спокойно, лишь изредка вздрагивая и едва слышно урча. Словно заснули. И на нее вдруг навалилась такая слабость… Сознание рассеивалось, уплывая куда-то за пределы этого леса. Этой земли и всего мира. В мягкую, зовущую ее тьму, где светлым облачком мелькала серебряная волчица. Играла с ней, звала за собой. Смотрела золотыми, совершенно человеческими глазами… Вдруг менялась, превращаясь в юную обнаженную девушку, как плащом укрытую серебряными волосами, а потом вновь пушила хвост.
— Стефан, — сухие губы трескались и болели. — Стеф…
— Я не могу уйти, — грустно отозвался лекарь, — но… Нет, Айла, не могу.
Тогда и она не пойдет! Пальцы не шевелились, но вот зубы… Горячая кровь хлынула в рот. И утихшая боль вернулась, отрастив новое жало.
— Глупая! — Холодные пальцы трогали лоб и щеки. Звери вокруг недовольно ворчали. — Куда годится! Спи, слышишь? Засыпай, Айла!
Зубы сжались сильнее и крови стало больше. Он что-то знал. Айла чувствовала это. Нутром чуяла! Но все равно молчал, не позволял помочь себе.
