— Влад?
— Разбудил? — раздался усталый голос, а я открыла глаза. — Прости, куколка.
— Сколько сейчас времени?
— Начало четвертого, — прислонилась щекой к мужской груди. Ткань. Похоже, он только что вернулся. Что ж, неплохо так погулял.
Мне не хотелось устраивать истерик и скандалов, но позволять мужчине продолжать подобный "вольный" образ жизни не намеревалась. У него теперь появилась Я, обязан приходить домой в стандартное время… или хотя бы предупреждать о подобных задержках. Никаких поблажек, только короткий поводок и постоянный контроль. Печальный опыт с Ивольским повторять не хотелось. Какую основу заложишь, такой крепости отношения получишь. Возводить воздушные замки и чувствовать себя после полной дурой — больше не мой путь. Да и, в конце концов, Лукрецкий сам гонялся за мной. Так что прочные отношения в его же интересах.
Тем не менее, промолчала. Промолчала выразительно. Должен же был Лукрецкий придумать оправдание своему немыслимо возмутительному поведению и сам его озвучить. Чувство вины тоже отличный воспитательный стимул.
— Поговорим утром? — поинтересовался оборотень, укладывая меня на постель.
— Поговорим сейчас.
— Хорошо, — не стал спорить Лукрецкий, зато начал раздеваться. Стащил тонкий пуловер и принялся за брюки. Засмотрелась, хотя в темноте различала лишь силуэты. — Я голоден, как зверь, — за прошедшую неделю слышала от него подобное не раз. Только вот в данный момент, похоже, он имел в виду далеко не секс. — Разогреешь мне что-нибудь поесть, пока я схожу в душ? Устал чертовски, — больше походило на приказ в мягкой форме, чем на вопрос. Ладно, пусть, хотя интонации мне не понравились.
— Воду отключили, — вместо ответа Лукрецкий вышел из спальни, подскочила с постели и последовала за ним.
— Это гидролок, Злата, — бросил оборотень, а его голос слился со звуком бегущей воды. Только вот мне было наплевать.
Застыла, как вкопанная, в коридоре, где свет включался автоматически, стоило только подойти. На тумбочке лежала кипа журналов и газет. Мое внимание привлекла большая фотография Лукрецкого. Видела я ее прежде в интернете. Очень хорошая фотография, если бы на ней мой мужчина еще не обнимался с какой-то расфуфыренной блондинкой.
Схватила газету и посмотрела на заголовок "Слияние капитала и власти. Наследница Тимура Солнцева и сын губернатора объявили о скорой свадьбе".
Твою мать! Моя рука потянулась к следующему изданию.
"Выгодно женить сына — удачный ход в предвыборной гонке", — гласил заголовок, ниже шло фото Андрея Лукрецкого.
"Официальная помолвка Алики Солнцевой и Владимира Лукрецкого. То событие, которое вы не захотите пропустить, но на которое не сможете попасть, если у вас нет пары десятков миллионов", — начиналась статья или аннотация к ней, выделенная жирным шрифтом перед основным текстом.
— Злата?
Так больно!
Мы знакомы чуть больше недели, а мне уже больно.
Больнее, чем от измены Ивольского, с которым провела больше шести лет.
Хорошо, что сейчас, а не потом…
— Развлекся? — зло выкрикнула, схватила всю пачку прессу и запустила в него макулатурой. Черно-белые и цветные издания даже не долетели до Лукрецкого, осев на пол живописной кучей.
— Куколка, ну, чего ты буянишь? — прижал к себе. Он еще осмелился упрекать меня! Это разъярило окончательно. Я никогда не была столь эмоциональной, но мерзкий оборотень пробудил во мне не лучшие качества. Зарядила ему коленом между ног. Так никогда прежде тоже не поступала. — Злата! — прошипел он.
Схватил за талию. Вжал в стену, притискивая мощным телом. Руки лихорадочно нащупывали мои трусики. Он сделал что-то такое, что заставило шортики повиснуть на одном бедре рваной тряпкой, оголяя и открывая меня для вторжения.
Паршивая шавка! Не зря говорят, что "заживает, как у собаки". У другого представителя противоположного пола давно бы опустился на полшестого, а у этого стоял. Стоял, словно, кол.
— Нет! — мой отчаянный окрик совпал с внезапным толчком. Не то, чтобы мне было больно, но резкое вторжение приличного по размерам члена причинило дискомфорт. А еще было обидно и противно. Он ведь знал, как я относилась к подобному.
Нет, меня никто в детстве не насиловал, даже пьяные дружки родителей не домогались. Все в рамках закона и приличий. Только вот моральное давление, насилие и принуждение в любом виде не приемлила. Да, я приняла в себя его член, даже получала сомнительное удовольствие от мощных и размеренных ударов, только вот самого Лукрецкого ненавидела и презирала.
— Куколка? — до этого страстно ласкающий мою шею и лицо оборотень неожиданно замер. — Злата?!
А я сама не поняла, как расплакалась от безысходности происходящего. Я не могла контролировать ситуацию. С четырнадцати лет росла полностью самостоятельно, привыкла сама заботиться о себе… а вот встретила его и расслабилась. Больше я ничего не контролировала. Это удручало. Лукрецкий мог вертеть мной, как забавной зверушкой, а я радостно позволяла. Купилась на сказки про истинную пару. Поверила, что, наконец, обрету столь желанную семью и дом. Поверила ему, когда называл "Единственной" и клялся в верности.
Мне было уже все равно, когда он меня куда-то понес. Даже обняла за шею, чтобы было удобнее. Хочет — пусть таскает. Так или иначе он получал, что хотел. Всегда получал.
Только вот все равно мне быть перестало, когда этот мерзкий тип запихнул меня в душ и включил холодную воду.
Мощная струя ледяной воды внезапно обрушивалась сверху. Лукрецкий не отпускал, притискивая к себе. Я вскрикнула, крепче прижимаясь к горячему телу оборотня, даже через одежду ощущая жар его тела.
— Успокоилась? — уже как-то размеренно, даже спокойно поинтересовался он. От былого безумия не осталось следа, хотя Лукрецкий продолжал оставаться во мне.
— Да.
— В состоянии поговорить?
— Да. Отпусти меня, — аккуратно вышел из меня, поставив на ноги. Стянул свою мокрую футболку, которую я использовала вместо домашнего платья. Принялся раздеваться сам. Сначала на пол полетел тонкий пуловер, следом последовали джинсы. Что-то брякнуло о пол душевой кабины. Похоже, что-то тяжелое было в карманах. Не удивлюсь, если мобильный телефон.
— Для начала, прости.
— За что ты просишь прощения? — нашла в себе силы подбросить толику ехидства в голос.
— Я повел себя, как м***к, — а я промолчала. Прекрасно, что он умел осознавать собственные ошибки. Только мне с этого признания ни холодно, ни жарко. Хотя, нет, холодно мне было. Начала дрожать и, чтобы хоть немного согреться, обхватила себя руками.
Вот придурок! Нашел место для разговоров!
— Замерзла? — мужские руки легки на плечи. Лукрецкий начал быстро растирать предплечья.
— Не трогай! — отшатнулась, упираясь спиной в стеклянную стенку душевой кабины. Поскользнулась, но Лукрецкий поддержав, не дал упасть.
