В лицо ударил поток свежего воздуха. От неожиданности Катюша открыла глаза. Она стояла на берегу, и бирюзовая гладь воды сливалась с лавандовым горизонтом. Кружева пальм обрамляли светло-золотистый песок. Дышать стало необыкновенно легко. Катюша всматривалась в даль. Навстречу ей шёл человек, рядом с ним грациозно вышагивала белоснежная собака. «С сине-голубыми глазами!» – решила Катюша.
Это был Михаил. Он шёл босиком в светлых, чуть подмятых льняных брюках и рубашке цвета лазури.
– Привет! Красивое местечко ты выбрала! – Миша оглядывался по сторонам. – Наверно, так ты представляешь, где сейчас Серёжа?
– Не знаю! Я даже не думала об этом!
– Думала, думала! – заулыбался Барышников.
– А ты сбрил эти ужасные усы?
– Ничего я не брил! Это ты, к счастью, решила избавить меня от них и от этой ужасной бородки! Как отпраздновали?
– Ну что ты спрашиваешь! Можно подумать, не знаешь! Как-то справили. Особого веселья не наблюдалось. По-моему, только Нате было весело!
– А что не веселиться? – Михаил улыбнулся. – Новый год всё равно не отменить! Присядем?
Катюша опустилась на мягкий песок.
– Какая у тебя красивая собака! А глаза действительно ярко-голубые!
– А это не моя собака! Ты что, забыла? Тебе Сергей показывал фотки. Это его собака.
– Дааа? – Катя удивлённо взглянула на собаку, ей показалось, она чем-то похожа на Серёжу.
Катюша ласково запустила руку в её шёлковую шерсть, собака по-доброму взглянула и неожиданно лизнула Катькин нос.
– Какая смешная! А как зовут?
Барышников рассмеялся.
– Она мне не сказала! У хозяина спросишь.
Катя с надеждой посмотрела на Мишу.
– Ты думаешь, мы увидимся? Он даже не вспомнил обо мне.
– Кстати, когда вся компания провожала старый год, он как раз-таки вспомнил о тебе. Он связал уходящий год именно с тобой.
– Да? Ты уверен? – Катька заёрзала на месте. – А потом?
– А потом ему было не до тебя.
– Спасибо! Порадовал!
– Катерина, вот встретитесь, и ты обо всём его расспросишь!
– А долго ждать?
– Смотря что значит для тебя «долго». Кать, некоторые полжизни ждут.
– Ты с ума сошёл! Я так не смогу.
– Ну, тогда живи и радуйся жизни, – Барышников отвернулся, всем своим видом показывая, что говорить о Сергее он не желает.
«По-моему, он его недолюбливает, – заключила Катюша. – Миша просто его не знает».
«А я знаю? – задумалась Катя. – И я не знаю. Какое это имеет значение! Вон мама с папой 10 лет прожили вместе и разбежались в один день. Только она и брат – всё, что осталось между ними. А ведь и любовь была, и слова всякие, и поцелуи до головокружения. Когда наступает конец? Как почувствовать, как уберечься? Разве могла мама предположить, что всё так закончится! А ведь папа совсем не плохой человек, мягкий и добрый. Может, слабый немного, но вдвоём было бы легче со всем справиться! А сейчас что? Кто стал счастливее? Тащили друг друга к обрыву и прыгнули вместе, закрыв глаза».
– Ну что ты загрустила? – Миша дотронулся до её плеча.
– Хитрый ты! Ведь знаешь всё наперёд и молчишь. – Катя пересыпала тёплый песок из одной руки в другую.
– Кать, ну что значит «хитрый»? Хитрый значит умный. И вообще, слово «хитрый» придумали не очень умные люди, чтобы оправдать свою тупость! И не надо путать хитрость с коварством! Я много чего знаю, но не скажу. До поры до времени не скажу. Надо самой через всё пройти. У каждого из нас есть выбор. Хотя… Я знаю, как ты поступишь. Потому что не сможешь поступить по-другому!
– Знаешь! Как бы мне хотелось, чтобы кто-то взял и всё объяснил. И сказал: Кать, забудь или подожди немного! Ну даже если много!
– И ты бы послушала? – Барышников удивлённо улыбнулся.
– Ну если бы это была чистейшая правда без обмана! Вот ты мне скажи…
– Я – лишь твоё воображение. И это будет ровно то, что ты захочешь услышать.
– Ну не ври! Извини, конечно, за грубость. Но ты мне столько всего наговорил. Не было у меня этого в голове и быть не могло.
Миша лукаво улыбнулся, прищурив глаза.
– Да мы и сами порой не понимаем, что откуда берётся! Назовём это интуиция или накопленный опыт.
– Чей? Мой? Смеёшься… Откуда у меня опыт?!
– Ну, может, твоих родителей или их родителей, который передался тебе по наследству?
Катерина улыбнулась.
– Даааааа… Особенно у моих родителей этого добра через край! Такого нагородили!
– Кать, плохой опыт – тоже опыт. Ты ведь не хочешь повторять мамину судьбу?
– Можно подумать, что-то зависит от моего желания.
– Вот это ты зря! Многое зависит! Просто мы не всегда верим в то, о чём мечтаем. Нам кажется это невозможным! Но, с другой стороны, ерунда всё это, пустые слова. Всё бывает так, как должно быть. И никакая сила желания здесь не поможет.
Она посмотрела на ровную линию горизонта.
– Ну что, опять затосковала? Думаешь, почему не можешь заставить своё воображение представить рядом Сергея?
– Всё-то ты знаешь! Представить могу, но общаться, как с тобой, не могу.
– И не пытайся. Не получится. Он тебе нужен реальным, а не придуманным. Ты не одинока, у всех ровно так же. Хотя у многих даже того нет, что получается у тебя. Это тоже дар, Катерина, и немалый, поверь.
Она встала, отряхнула въедливый песок.
– Пошли погуляем!
Миша с улыбкой протянул ей руку. Они направились в тень пальм и цветущих кустарников. Собака медленно семенила рядом.
– Миш, как смешно растут ананасы. Целый куст, а наверху ананас! А мне всегда казалось, что они растут, как яблоки на деревьях.
Миша рассмеялся.
– А вон бананы! Надеюсь, ты знала, что они растут гроздями.
– Издеваешься? Они же продаются точно так в магазине.
– Какая ты сообразительная!
Катя оторвала один банан. «Какой вкусный, тает во рту. Надо запомнить это ощущение. Чтобы ни говорил Михаил, это не воображение, это просто реальность какая-то! И ведь не раскроет секрета – в чём фокус!»
Она обернулась. Михаила с ласковой, белой как снег собакой нигде не было. Катя тихо позвала его. Потом испугалась, начала кричать его имя что было мочи, бегая по сочным зарослям. Михаил бесследно исчез. Катюша решила пробираться к воде, там надёжней и не так страшно. Найти дорогу не удавалось, и она присела у пальмы, обхватила коленки руками и, обессиленная, закрыла глаза.
– Кать, ты спишь? А что не раздеваешься? Чай накрыли. Хочешь «Наполеона» кусок? Или тебе сюда принести? – мама пристально смотрела на дочь. – И бледная какая-то! А что взгляд испуганный? Не простудилась, надеюсь.
