– Лор, я боюсь тебя!
– Почему?
– Я привыкаю к тебе. Я влюбляюсь в тебя. Мне будет трудно без тебя. Иногда я очень жалею, что мы встретились. Я не думал, что это может быть серьёзно. Я не понимаю, что со мной… Особенно я буду скучать по твоим бочкам… – он смеялся, она машинально закрыла их руками.
– Не спрячешь!.. Я знаю, что они есть.
– Вот возьму и похудею!
– Лорик, только не это… Ты разобьёшь мне сердце! Пусть будут!
– А вот у Анжелки их нет!
– У неё много чего нет…
– Ну чего нет, Денис? Она красотка.
– Тебя нет! – он гладил её по волосам, проводил пальцами по лицу, губам, глазам.
– Завтра последний день, и я уезжаю… – нараспев, почти шёпотом произнесла Лора.
– Хомя, у нас ещё две ночи и день! Это целая жизнь.
Лоре было тепло и спокойно рядом с ним. Именно спокойно, без суеты и каких-то бесконечных, порой ненужных забот и волнений, свойственных жизни. Вдруг показалось, что она счастлива, пусть ненадолго, но по-настоящему. Это было просто и бесхитростно, но от этого становилось лишь теплее. Ей нравилось всё, особенно его присутствие. Денис создавал какую-то невидимую атмосферу комфорта. Наверное, он ничего и не придумывает, просто такой по природе, несуетливый.
«Интересно, Денис со всеми такой или это особое отношение к ней? Да что можно сказать о человеке, зная его несколько дней?! Ровным счётом ничего. Хотелось верить в хорошее, иначе как оправдать себя и всё, что происходит между ними. Если он нечестен со мной, значит, я ничего не понимаю в этой жизни и уже вряд ли что-нибудь пойму!»
Особенно ей нравился его сад, видно, ухаживали с любовью и заботой.
– Это всё мать! Как отец ушёл от нас, она с тех пор в саду и копается.
– А почему ушёл? Другая женщина?
– Да я толком и не знаю. Вроде роман закрутил с врачихой, а мать узнала и выгнала. Он потом один жил. Мать не простила. Он хороший был, всегда навещал и деньги почти все отдавал на нас. А мать платка себе на его деньги не купила. Гордая! А умер – белугой рыдала на кладбище. Странные вы, бабы! Не понять вас. Пошли, своё любимое место в саду покажу.
Лариска осторожно ступала по каменным плитам, уложенным в шахматном порядке. На самом краю участка стояла резная беседка, выкрашенная в травянисто-зелёный цвет, как все загородные заборы её ленинградского детства. В беседке величественно раскинулась огромная тахта, обитая потёртым от времени плюшем. Тусклая лампочка едва освещала беседку, придавая таинственность и некое подобие театральной декорации.
– Ой, у нас такая же на даче у бабушки стояла! – Лариска со всего размаха запрыгнула на тахту.
Железные пружины заскрипели на все лады.
– Лор, она же древняя, развалится! Я её ещё ребёнком помню! Мать ни в какую не хочет выбросить. Память, видите ли!
Денис устроился рядом.
– Вот помолчи немного! – он закинул руки за голову и закрыл глаза.
Лариска засмеялась и сделала так же.
– Правда, круто?
– Да… – еле слышно ответила Лариса.
Денис повернулся к ней и, не открывая глаза, обнял. Он целовал её глаза, щёки, губы. Неторопливо, как в замедленной съёмке. Волна прошла по всему телу, и она покрылась мурашками, от которых ей стало стыдно: «Он всё поймёт сейчас!..»
– Лариса, скажи, тебе хорошо со мной?
Она закрыла глаза, не в силах больше сопротивляться.
– Да… Очень! Больше, чем очень…
Она не узнала ни себя, ни своего голоса.
Утреннее солнце наполняло комнату Дениса теплом и светом. Наверное, в ней мало что менялось.
Лора оглядывалась по сторонам. На стенке висели детские рисунки, давно забытый школьный письменный стол угрюмо стоял у окна, заваленный Денискиными вещами: «Ну точно как Максим! Наверно, и в 25 будет всё разбрасывать!»
На душе стало нехорошо. Она так и не перезвонила Олегу. Отключила звук и бросила телефон в сумку. За детей она не волновалась, мама справится.
– А вдруг что-то случилось?
Она соскочила с кровати, деревянный пол отозвался приветственным скрипом. Лариска нарыла на столе футболку Дениса, недолго думая нацепила её и пошла искать сумку с телефоном.
Сумка валялась в зале, так Денис назвал гостиную, хотя на зал она явно не тянула, в ней тоже застыло время и нежелание хозяйки что-либо менять в своей жизни. Она вспомнила его слова: «Гордая!»
– А я гордая? – Лариса грустно улыбнулась.
На телефоне пропущенных звонков не было, только два вчерашних от Олега и ещё пара незнакомых. Она облегчённо вздохнула и пошла на поиски Дениса. Он копошился на кухне.
– А, это мой заспанный хомячок?
Лора смущённо отвела глаза.
– Иди, обнимать буду. Тебе идёт моя футболка! Я тут пытаюсь печь блины. В интернете рецепт нашёл. Блин! Никогда бы не подумал, что это так сложно!
Он стоял в спортивных шортах и беззаботно улыбался.
– Не знаю, в чём фишка, но они у меня все пригорают и не переворачиваются! Попробуй – они некрасивые, но вкусные! Ну что ты такая серьезная? Что с лицом?
Он нежно прижал её к себе. От него пахло солнцем и подгоревшими блинами.
– Давай всё начнём сначала. Есть другая сковородка? Денис, ну не путайся под ногами! Садись и жди блины!
Он послушно сел за стол, сложив руки, как на уроке. Долго сидеть на месте не мог – вскакивал, тормошил Ларису, залезал под футболку, строил всякие морды, чем очень смешил и немного надоедал.
– Уверена, ты был двоечником! – она переворачивала румяные, тоненькие блинчики.
– А вот ошибаешься! Я был твёрдым троечником и умеренным хулиганом. Кстати, меня все учителя любили, особенно классная. Я ей каждый день конфеты таскал из дома.
– Молодая была?
– Кто? – Денис удивлённо посмотрел на Лариску.
– Классная!
– Неееее, лет 45, наверно…
Лора запустила в Дениса кухонным полотенцем.
– Так я старая, по-твоему? – она не могла разогнуться от смеха.
– Ну нет же! Мне лет-то сколько тогда было! Мне казалось, что это вообще глубокая старость!
– Спасибо за правду! – Лариса поставила тарелку с блинами на стол. – Тебе чай?
– Лор, ну ты что, обиделась?
– На что? Мне что, на время обидеться? У тебя оно тоже не стоит на месте! Тарелки сам помоешь. Я в душ.
Она долго стояла, разглядывая своё отражение в небольшом зеркале. Ей захотелось домой, в привычный мир – там было всё понятно и имело смысл. Здесь она ощущала временность своего присутствия… И счастья, замешанного на иллюзиях и поисках несуществующего.
