Она ждала романтического продолжения, а Михаил в какой-то момент от всей этой ее щекотки только весело рассмеялся сквозь дрему, после чего сгреб ее в охапку, прижал к себе и тут же снова уснул, мирно дыша горячим и мощным своим дыханием ей в затылок.
Не пытаясь даже пошевелиться (да это и сложно было сделать на самом деле), Дайна лежала так какое-то время, греясь в горячих объятиях Михаила, и смотрела, как за окном в темноте плывет клочьями и все больше сгущается туман с озера, после чего тоже задремала.
Когда угли в очаге погасли и стало заметно прохладнее, Михаил перенес Дайну на второй этаж и уложил ее в постель, после чего разделся сам и завалился спать рядом.
Вероятно, от того, что уснула Дайна достаточно рано, проснулась она среди ночи и почувствовала себя вполне выспавшейся. Надо сказать, что она не просто проснулась, а, можно сказать, испуганно вздрогнула. Ей показалось, что в просто-таки синей какой-то густой темноте возле кровати стоит кто-то и пристально смотрит на нее. Ей показалось, что это был все тот же призрак девушки в белой мужской рубашке, и с черными, подстриженными под каре волосами.
От внезапно охватившего ее ужаса, Дайна поначалу забилась поглубже под одеяло, а потом принялась размышлять логически и наконец пришла к выводу, что весь этот охвативший ее сейчас ужас, а также и привидевшийся глюк не что иное как реакция организма на перенесенный днем стресс. Да и все эти рассказанные на ночь страшилки на самом деле нисколько не способствуют хорошему сну! И еще она решила, что все это на самом деле придумала себе, размышляя о том, были ли у Михаила до нее какие-то другие девушки. Ведь сознание же подсказывало ей, что были. И, вероятно, именно в этот самый момент в мозгу Дайны и сформировался некий образ привидения. И даже тот момент, что призрак в белой рубашке и с черным каре ужасно похож на нее саму, есть не что иное, как защитная, психологическая реакция организма. Ведь кто, как не мы сами создаем вокруг себя разного рода трудности и неудобства. И потом еще это, прозвучавшее от рыбака на берегу имя «Инга», и ко всему прочему рассказы Марка и Михаила про странным образом исчезнувшую девушку, полностью закрепили сформировавшийся где-то в подсознании образ. А что еще, спрашивается, должна была носить в этом доме девушка, как не рубашки Михаила? Ведь и Дайна тоже, надо сказать, пыталась примерить одну из его рубах! В общем, вся эта жуткая мистика с привидевшимися наяву призраками объясняется на самом деле вполне даже легко и просто.
Чтобы подтвердить свою догадку, Дайна собралась с силами и осторожно выглянула из-под одеяла. И в самом деле, никакого ужасного белого призрака с черными волосами и в белой рубашке перед ее кроватью уже не наличествовало, в доме было тихо и спокойно, ну, за исключением разного рода скрипов и вздохов деревянного дома, конечно же.
И чего, спрашивается, она так сильно перепугалась-то, если рядом с ней спит такой сильный, красивый и достаточно молодой мужчина?
Дайна выбралась из-под одеяла и тихонечко потянулась.
Сон пропал начисто, будто его и не бывало вовсе.
По стеклам плыл дождь и где-то поблизости в приползшем с озера тумане качались ветки вековых елей.
Сколько было времени Дайна не знала.
В какой-то момент она ужасно соскучилась по Михаилу. Она подползла к нему, такому нагому и горячему под одеялом и прижалась, притихла. От его тела пахло можжевельником и горькими травами. Дайна провела ладонью по его груди и животу, внимательно следя при этом за его реакцией. Михаил спал и, казалось, видел чудесный сон. На его лице всего на мгновение возникла мечтательная улыбка и тут же, в ожидании продолжения, пропала. Дыхание его при этом стало глубже, по телу пробежала едва заметная судорога, а мышцы бедер ощутимо заметно напряглись. Решив, что это явный сигнал к действию, Дайна продолжила.
Она беззастенчиво трогала мышцы Михаила и гладила его бедра и живот, водила руками по груди, плечам и мощным рукам. В какой-то момент она даже шально осмелилась и ткнулась лицом в его горячую подмышку, после чего втянула в себя пьянящий горький мужской запах, будто хотела напиться им как вином. А спящий Михаил нисколько не возражая против всего этого. Он тут же охотно поддался на все это полуночное действо и, все еще пребывая в своем сне, закинул правую руку вверх, неосознанно давая подруге в полной мере насладиться своим телом.
Голова Дайны уже кружилась, тело ее пробила нетерпеливая дрожь и просто до безумия нестерпимо хотелось продолжения.
Она взобралась на Михаила, мгновенно ощутив разгорающееся на его бедрах упрямое и горячее тепло, и оперлась руками на его покрытый просто-таки каменными кубиками живот.
Она ждала, что он сейчас откроет глаза и сильными руками притянет ее к себе, но ничего этого не было. Сон Михаила все еще был крепким, не смотря даже на то, что некоторые части его тела уже, можно сказать, вполне проснулись и зажили своей собственной активной жизнью. И Дайна тут же приняла в себя эту безудержную и мощную силу Михаила, после чего стала медленно двигаться на нем.
Ей хотелось кричать от возбуждения, но в темном доме было тихо, только изредка сердито поскрипывали венцы бревен, да охали будто бы от некоего неодобрительного возмущения ступени деревянной лестницы.
Не переставая двигаться, Дайна взмокла, хотя и в ожидании неминуемо приближающегося финала в полной мере осознала, что это все как-то не правильно на самом деле. В первую очередь потому, что в этом сладком танце должно быть два танцора, а не один. И это будет совсем даже неправильно, если она в одиночку испытает все то, что должны испытать и непременно разделить оба. И еще она тут же представила себе, как утром будет завтракать с Михаилом, зная при этом, что накануне ночью самым настоящим образом украла и использовала по своей прихоти его такое безумно красивое тело.
Нет! Так быть не должно!
Непонятно почему Дайну вдруг охватило горькое отчаяние.
Все еще двигаясь на Михаиле, она закрыла руками лицо и едва не разревелась от горя.
«Да что же это такое-то?!»
И что это за день такой вообще, в котором все, что ни возьмись, словно песок убегает сквозь пальцы.
Видимо, именно от этого самого странным образом захлестнувшего ее вдруг отчаяния Дайна стала двигаться на Михаиле не в пример резче и мощнее. Она даже не понимала уже, проснулся он или еще крепко спит, да ей это уже и было совершенно не важно. В ее, все еще отдающей тупой болью голове будто бы часто-часто застучал ни с того ни с сего заколдованный шаманский бубен.
А финал все никак не наступал, а только предательски ускользал от Дайны. И она торопилась. Она будто бы пыталась нагнать ускользающее от нее счастье. Или это было уже совсем не то счастье, от котором она совсем недавно мечтала?!
Дайна хотела кричать и уже совершенно точно знала, что очень скоро все непременно случится. В спешке догнать, настичь то, что неумолимо убегало от нее и пряталось, она еще больше ускорилась и, будто птица взмахнула руками, зацепив при этом что-то на прикроватной тумбочке и ощутив в последующем в руке что-то гладкое и холодное. И уже почти теряя сознание и готовясь огласить комнату громким диким криком, она вскинула руки, соединив их вместе и каким-то совершенно непонятным ей ритуальным жестом занесла их над Михаилом. Она уже в полной мере понимала, что буквально через мгновение с силой опустит руки с зажатым в них металлическим предметом в его грудь. Но этого, к счастью, не произошло. Михаил резко дернулся и перехватил руки Дайны, выхватив сверкнувшие сталью острые ножницы и отбросив их далеко в сторону. Ножницы тут же обиженно звякнули где-то на полу.
