Услышав про эти идиотские планы, Дайна закатила к потолку глаза и печально вздохнула.
– А еще есть идея сделать с твоей помощью инсценировку смерти Инги и показать все это по новостям с просьбой, типа, откликнуться всех, кто знает погибшую девушку. Якобы, для установления личности. Этот способ был бы даже эффективнее, чем просто шляться по торговым центрам.
Услышав это, Дайна чуть было даже не взвыла от возмущения.
– А что? А вдруг эта метода нам на радость стрельнет и по какому-нибудь счастливому стечению обстоятельств даст плоды? – предположил Гога.
– А если нет? – взвизгнула Дайна. – А если меня в итоге так никто и не опознает?
– Послушайте! Это ведь вы! Я узнал вас, – показывая зажатой в руке тросточкой на Дайну, тут же поднялся с одного из кресел лаунж-зоны какой-то опрятный старичок в добротном клетчатом костюме, начищенных до блеска туфлях, модных очках и при галстуке-бабочке.
Глядя на его пижонский вид Дайна подумала, что и среди московских пенсионеров тоже, оказывается, бывают мажорики, хотя, чему тут особо удивляться-то? Ведь если этот старичок изволит проживать в данном жилом комплексе, то уж явно живет не на пенсию по старости, а на какие-нибудь дивиденды с акций.
Старичок спешно подошел к Дайне и сердито продолжил:
– Я знал, что все равно вас когда-нибудь встречу и отчитаю за ваше неправильное поведение. Нехорошо поступаете, дорогуша, должен вам сказать!
– Извините, вы о чем вообще? – глядя на него с некоторым удивлением, нахмурилась Дайна.
– Да неужели же не помните? – затряс руками, в одной из которых была трость, старичок. – Вот так молодежь нынче пошла! Что ни день то ракеты в космос летят, а самое обычное хамство при этом никак победить не можем.
– Дедуля, вы что-то перепутали, – загородил собой Дайну Гога и хотел было уже таким образом сопроводить ее до выхода, но Дайна его остановила.
– Извините, пожалуйста, вы о чем? Я не понимаю, – поинтересовалась она у старичка.
– Да ну как же?! – от такого вежливого к нему обращения тут же немного скис старик. – Это ведь вы полутора месяцев назад чуть было не сшибли меня с ног прямо перед входом в это здание.
– Видимо, я, – соврала ему Дайна и едва заметно подмигнула Гоге. – Просто я тогда очень сильно спешила. Извините меня, пожалуйста.
– Нельзя так! – продолжил возмущаться старик, хотя и делал это уже без предыдущего напора. – Ведь в цивилизованном обществе же живем. Я, понимаю конечно, что молодежь всегда торопится, но не до такой же степени, чтобы совсем уж так не по-человечески поступать.
– Очень вас прощу меня извинить, – снова произнесла Дайна.
Понимая, что это разговор ни о чем, Гога схватил Дайну за руку и потянул к выходу.
– Прощаю, – вслед им буркнул старик и добавил: – А то я уж хотел по номеру машины информацию о вас пробивать, да только цифры не разглядел и не запомнил. Зрение-то уже не то, да и с памятью тоже уже проблемы.
– Я была на машине? – будто бы что-то припоминая, остановилась Дайна.
– Синий такой джип, – веско заявил старик и едко прищурился, будто ловя девушку на лжи.
– Синий форд? – упавшим голосом констатировала Дайна.
– Марку не запомнил, – сказал старик. – Автомобиль на красный сигнал светофора на перекрестке немного левее дома остановился, вы в него запрыгнули на пассажирское сиденье и укатили. Понимаю, конечно, что спешили, но самые элементарные извинения никто же не отменял.
– А вот этого молодого человека в спортивном костюме в тот день видели? – поинтересовался Гога и продемонстрировал старичку на своем телефоне фото.
– Молодого человека в спортивном костюме не видел. Просто не обратил никакого внимания.
Потом поехали на кладбище.
Там Дайна предпочла остаться в машине все по той же самой причине, что категорически не переносила все эти церемонии и традиции, связанные с печальными событиями.
Гога сидел рядом с ней и как-то странно все время на нее пялился искоса. Что-то такое возвышенное вдруг появилось в его взгляде, но Дайне это было вообще пофиг. Лично она с куда большим интересом отнеслась бы сейчас к Гоге, если бы он вообще испарился бы или мгновенно исчез из ее поля зрения. Она и хотела было даже спросить его, чего, мол, лысый, пялишься на меня, да просто не стала лишний раз ворочать языком, так как и без того уже сильно устала.
После кладбища все поехали в ресторан обедать.
– Тризничать, – как выразился бритый. – То есть усопшего поминать.
Поминать поехали в «Есенин», в тот самый дорогущий ресторан, где официанты как в театре ходят в старинной одежде и даже разговаривают совершенно как-то по-идиотски:
– Семга-с, блины-с, расстегаи-с, кисель-с…
Это, в общем-то, понятно, что в каждом ресторанном заведении свои традиции и порядки. Так, например, Дайну всегда бесили официантки в японских ресторанах, которые постоянно сюсюкая и изображая из себя японок в комоно вместо слова «огурец» всегда говорили «огурчик», а вместо «дайкон» говорили «дайкончик», и вместо «икра летучей рыбы», говорили «икорочка летучей рыбки». Хорошо хоть слово «летучей» никак не изменяли, а то Дайна вообще со смеху тут же бы и покатилась куда-нибудь под стол. Дайна даже из вредности в качестве чаевых всегда хотела оставить им именно какую-нибудь «копеечку», потому что «рубличик» вообще никак не звучит и, кроме того, нет такого слова в русском языке. Ну, нет и все!
Накрыто на столе в «Есенине» было в самом деле очень красиво и дорого. Официанты даже солянку принесли в старинной фарфоровой супнице, каких, наверное, сейчас уже нигде и не купишь. Глядя на супницу, Дайна тут же вспомнила про разбитую бабушкину вазу времен СССР и от обиды у нее даже слезы на глазах проступили.
Мельком взглянув на нее и заметив слезы в ее глазах, дон Корлеоне одобрительно кивнул, однако, ничего не сказал при этом.
Поминальное застолье не обошлось без того самого портрета радостного Макса с дорогими часами на руке и в дорогущем авто никак не обошлось. На этот раз фото поставили в середину стола. Все ели и с печалью смотрели на фото.
А Дайне от всего этого было как-то не по себе, может потому, что все вокруг молча ели, а этот самый мажорик Макс на фото не ел, а только радостно улыбался. И именно из-за этого, его улыбка на фото показалась Дайне какой-то кислой. Дайна хотела было даже набраться смелости и предложить дону Корлеоне на такие случаи иметь разные портреты Макса, к примеру, было бы хорошо, если бы на столе стоял портрет, где Макс тоже ест, как и все.
Ну, правда! А то ведь, глядя на этот портрет, сразу же всякий аппетит пропадает.
«Хотя, пофиг!» – решила она вдруг, перестала пялиться на портрет Макса и с живым интересом стала присматриваться к блюдам на столе.
Дайна положила себе на тарелку и семги, и буженины, и блинов с икрой, ну, и конечно же, по две ложки каждого из показавшихся ей по виду вкусным салатика, куда же без них.
