Все эти потрясения и переживания последних суток ее просто уже несказанно вымотали и исчерпали.
Она спала и даже уже ни капли не боялась каких-нибудь там крыс или притаившихся в темноте ужасных монстров. Главное, что в бомбоубежище, в отличие от Иванова пекла, имелся выход наружу. И это было просто замечательно!
Теперь, находясь в сладкой дреме, Дайна мечтала только о том, чтобы как можно скорее принять душ и переодеться в чистую, уютную одежду. И еще Дайна мечтала как можно скорее увидеть солнечный свет. Простой солнечный свет, на который чаще всего и внимания-то не обращаешь, или который, к примеру, жутко раздражает, что даже приходится закрываться от него рукой или солнцезащитными очками. Уж теперь-то Дайна знала, что ни за что не будет прятаться от солнечного света, а будет блаженно подставлять теплым солнечным лучам свое лицо. Ведь это же так приятно, смотреть на бескрайнее синее небо и ощущать кожей лица теплые лучи солнца!
В какой-то момент Дайне даже приснилось, что она сидит не в бомбоубежище на полу в маленькой комнатушке с ржавой дверью, а на речном берегу и нежное закатное солнце светит ей прямо в лицо.
– Это и в самом деле она! – услышала Дайна сквозь дрему ухмыляющийся голос Гоги где-то очень близко от себя, тут же распахнула глаза и мгновенно поняла, что это никакое не нежное закатное солнце, а яркий, просто ослепительный луч электрического фонаря светит ей сейчас в лицо. – Ну, привет, дорогуша! Что же ты от меня бегать вздумала?
И как только Гога это произнес, металлическая дверь за его спиной с треском захлопнулась, после чего громко лязгнула с внешней стороны щеколда.
Истерично взвизгнув и уронив свой фонарь на пол Гога тут же перестал нагло ухмыляться, буквально подскочил на месте и с бешеной злостью принялся стучать в дверь:
– Ах ты стерва! Так вот зачем ты меня сюда привела.
– Ну, что, дорогие мои?! Пришла пора сказать вам: «адью». Потому что больше мы с вами уже никогда не увидимся. Я знаю, вам это, конечно же, нестерпимо грустно осознавать, а вот мне так все равно. Верите, нет?! – сказала с той стороны двери Ирина.
А Дайна так и зашлась нервным смехом.
Она просто сидела на полу и давилась от жуткого непрекращающегося смеха.
– Я тебе сказал, немедленно открой, стерва! – бесился у двери Гога до тех пор, пока в маленькое окошко на двери не просунулся резиновый зашипевший газом шланг.
Ирина, видимо, окончательно уже попрощавшись, больше не была намерена разводить какие бы то ни было разговоры, и, по этой самой причине, все делала совершенно молча.
– Так вот ты что удумала, стерва?! – громко втянув ноздрями воздух и мгновенно закашлявшись от газа, снова завизжал Гога, после чего схватил с пола свой фонарь, посветил им в окошко и, достав из-за ремня пистолет и тщательно прицелившись, принялся палить куда-то в темноту.
И буквально сразу же после этого находившаяся с той стороны двери Ира жалобно вскрикнула, резко умолкла и с мягким стуком грохнулась на бетонный пол.
– Попал! – вполне удовлетворенно сообщил Гога, после чего спрятал пистолет за ремень. – Так тебе, стерва и надо!
Ко всему прочему он и резиновый шланг вытолкал обратно в окно, мотивируя это тем, что «а то мы тут и в самом деле задохнемся от этого газа на хрен».
– Ну, и как мы отсюда будем выбираться? – все еще сидя на полу, спросила его Дайна.
После пальбы и вскрика Иры смех у нее прошел, будто и не бывало.
На этот вопрос Гога ей тут же весело подмигнул, достал из кармана мобильник и принялся тыкать в экран.
– Тут связи нет, – поспешила разочаровать его Дайна.
– О-хо-хо! – задумчиво почесал в бритом затылке Гога, мобильник спрятал и, посветив в окошко фонариком, с бесконечной грустью посмотрел на лежавшую с той стороны Ирину.
В этот самый момент он, видимо, все еще надеялся на то, что Ира чудесным образом воскреснет, откроет дверь и выпустит их.
Но это было уже совершенно никак невозможно.
– И не придет сюда никто в ближайшее время! – печально сообщил Гога. – Потому что вход сюда тщательно замаскирован. Да и идти от входа до этого места не так уж близко. Так что нас, по любому, никто нас не услышит, хоть ты тут ори заорись.
Сказал и в злости принялся колотить ногами в дверь, но старый, хоть и заржавленный металл даже и не подумал поддаваться, да и звук от этих ударов вышел достаточно глухой по той самой причине, что металл был очень толстый.
Гога уже и с разбегу бил в дверь плечом, и пытался выдернуть или согнуть прутья крохотного окошка, да только все это было совершенно без толку. Гога даже проволоку какую-то алюминиевую в углу нашел и через окошко пытался дотянуться с помощью этой самой проволоки до щеколды и тем самым сдвинуть ее с места, но только так и не смог ничего сделать.
Щеколда в пазу сидела крепко и вдобавок была слишком далеко от окна, чтобы рукой до нее можно было дотянуться, а алюминиевая проволока при этом мгновенно гнулась и ломалась.
При этом ничего другого: какой-нибудь крепкой палки или металлического прута в комнатушке не было.
– Вот ведь стерва! Одним махом сразу от двоих свидетелей отделалась. Ловко все провернула! – плюнул на пол Гога.
«Еще как ловко!» – хотела было сказать, да только так ничего и не сказала на это Дайна.
Она подумала, что, скорее всего, это именно Ира чуть было не сбила ее тогда на автомобиле на асфальтированной дорожке возле дома, пытаясь все это выдать за несчастный случай. Это ведь она была тогда за рулем той машины. И это она проникла в квартиру Дайны, оголила провода выключателя и разлила на полу воду, чтобы Дайну убило электрическим током. И это она, а не кто-то другой, подсыпала в хостеле в йогурт истолченные таблетки, пытаясь выдать все это за передозировку лекарственных препаратов. Она! А других вариантов просто и быть не может.
Ведь, наверняка же, она следила за Дайной, когда та после неудачного на нее покушения с помощью электрического тока покинула дом и поселилась в хостел. И ведь спальное место себе в хостеле выбрала специально у самой двери, чтобы, притворившись спящей, слышать все, о чем говорят в коридоре и в гостиной. Она и слова Дайны про цветочный аромат, конечно же, слышала и в последующем попыталась замести следы, побрызгав на одежду Марьи Христофоровны духами, зная, что та из-за проблем с носом все равно ничего не почувствует.
И при этом совсем недавно Дайна признавалась ей, что она ее самая лучшая подруга.
От воспоминания об этом Дайна криво усмехнулась.
Она достала из кармана коробок и зажгла одну спичку.
Вспоминая все эти моменты, Дайна просто смотрела как горит спичка и представляла, что это крохотная поминальная свечечка.
И теперь эта самая лучшая подруга, которая на самом деле столько раз пыталась ее убить, сама бездыханным мешком лежит на бетонном полу за покрытой ржавчиной металлической дверью.
