— Но…
Я округлила глаза и потеряла дар речи.
— Там будет психушка, но мы всегда можем сбежать на пляж или уехать из города. Ты ведь не была в Штатах? — продолжал рассуждать вслух Глеб.
— Нет. У меня нет визы.
— Будет. Я уже позвонил Григорию.
— Глеб, это же…
— Приглашение, малыш.
— Нет, ты снова мне руки выворачиваешь.
— Лесь…
Он положил мне ладонь на колено, но я сбросила ее.
— Перестань, Глеб. Хватит вести себя так, словно я твоя собственность.
— Разве тебе не нравится быть моей?
Если бы я сказала «нет», то соврала бы. Если бы сказала «да» — тоже. Мне хотелось больше. Я сама толком не понимала, чего именно, но сейчас оказалась совсем не готова снова подчиняться Глебу. Мне нравилась его уверенность, граничащая с наглостью. Меня заводило его непрошибаемое упрямство и непринужденное желание расписать мою жизнь, как ему захочется.
— Что я скажу маме? Как все это будет выглядеть? — выпалила я, кажется, совсем не то, что стоило.
— Серьезно? Тебя волнует, что скажет мама или люди?
Москвин оторвал взгляд от дороги, на миг обжигая меня возмущенным взглядом.
— Не знаю, — выдохнула я. — Я уже ничего не понимаю.
Он больше не говорил мне ничего, пока мы не приехали. Я показала дорогу к дому, и Глеб остановил у подъезда.
Я замешкалась, а он за это время успел обойти машину, открыл мне дверь, подал руку, довел до крыльца.
— Не напрашиваюсь в гости, хотя очень хочется.
— Кажется, нам обоим нужно притормозить, — ответила я снова совсем не то.
— Уверена? Ладно. Но пообещай мне кое-что.
— Что? Опять не кончать без тебя?
— Нет, — хохотнул Москвин. — Хотя я всегда рад помочь тебе в этом нелегком деле.
— Да понятно.
— Лесь, я хочу фотосессию. Хочу поснимать тебя в студии.
Я закусила губу. Все мои неудачи в модельном бизнесе тут же стали такими неважными. Одной этой фразой Глеб словно на крыльях поднял меня на самый пик карьеры, от которой я всегда мечтала.
Его пальцы утонули в моих волосах. Москвин потянул за пряди, заставляя меня посмотреть на него.
— Ню? — спросила я, облизывая предательски пересохшие губы.
— Не просто ню, малыш. Хочу зацеловать твои губы до красноты, заласкать тебя до дрожи, гладить и держать на грани оргазма, а потом снимать. Хочу трахать тебя, чтобы ты кричала, чтобы снова отключилась от переизбытка чувств. И снимать сонную, потом томную, безумно красивую. Пожалуйста… Лесь… Это будет красиво, обещаю тебе.
Я сглотнула и напомнила ему.
— Ты же не трахаешь моделей, которых снимаешь.
— А ты не модель, малышка. Ты моя муза.
— А музу трахать, значит, можно?
Глеб легонько коснулся моих губ своими, прошептал:
— Нужно. Подумай, пожалуйста. Я позвоню через пару дней. Ладно?
Я кивнула. Он отпустил мои волосы, провел пальцами по шее, словно прощался с моей кожей, и пошел к машине. Я так и стояла у подъезда, пока он не уехал.
Можно было не думать два дня. Все заморочки превратились в пыль. Я была согласна на все. С ним хоть в пекло — без сомнений.
Глава 20. Фотосессия
Два дня я просто мучилась, ужасно страдала. Пыталась отвлечься, но ничего не помогало. Все мои мысли были о Глебе и его предложении. Не скажу, что обезумела от счастья и слепо верила, что это прекрасное начало карьеры. Для модели с опытом — возможно. Но для такой очень начинающей, как я, это, скорее всего, будет началом конца.
Я ведь не смогу опубликовать эти фото в портфолио. Мне хотелось для начала получить какое-нибудь предложение от бренда одежды, поработать в коммерческих съемках. Бартон — это имя и синоним запретной красоты. Как ни крути, а иметь первую сессию ню — это так себе толчок. Особенно учитывая, как меня обещал снимать Глеб.
Я трезво оценивала все, что даст и заберет у меня этот опыт. Но и отказать или игнорировать просто не могла. Это будет только для нас. Глеб ведь не выложит в сеть кадры против моей воли. Я ему верила.
— Да, согласна, — выпалила я в трубку утром, едва продрала глаза.
Кажется, даже во сне меня мучило ожидание и предвкушение.
— Серьезно? Черт, малыш, как же ты меня радуешь с самого утра. Давай через пару часов… Нет, не успею. Через три. Я перезвоню и скоординирую, ладно?
— Что? — я рассмеялась. — Три часа? Ты с ума сошел. Как можно организовать съемки за такое время? Или мы опять будем где-то в чужой квартире?
— Нет. В студии. Все решу. Одевайся, я пришлю за тобой машину.
Я закусила губу, стараясь не заводиться от его кратких приказов. Кажется, мне никогда не надоест подчиняться этому мужчине.
Помня все, что видела на съемках Бартона, я не стала краситься, только быстро приняла душ, помыла и высушила волосы, оделась, даже быстро перекусила. Не прошло и часа, а я уже сидела на заднем сидении просторного авто s-класса. Молчаливый водитель аккуратно вел машину, каким-то чудом избегая пробки. Я улыбалась. На душе было так тепло и щекотливо от волнения и радости.
Мы приехали туда, где все началось. Помещение бывшего завода с десятком корпусов и темными коридорами. Я не успела испугаться, что опять потеряюсь, потому что Глеб встретил на парковке. Он вежливо кивнул водителю, благодаря за доставку, и повел меня внутрь.
Я не видела ничего и никого. Только смотрела иногда на Глеба, который вел меня… Я понятия не имела, куда. Главное, что он!
Москвин привел меня даже не в студию, просто в обшарпанный зал-склад. Вдоль стен стояли какие-то коробки, пахло затхлостью, ремонта не было совсем. О грядущей сессии напоминали только три фонаря, которые, впрочем, просто стояли в углу. Он даже свет не настроил. Что это значит?
Наверно, мой взгляд был более чем красноречив, потому что Глеб сразу сказал:
— Непривычно, да?
— Пожалуй. Что ты собираешься снимать в такой обстановке?
— Самое прекрасное существо на планете, — ответил он, не задумываясь. — Тебя.
— Но…
— Тебе не нужна шикарная оправа, Лесь. Ты украшаешь собой даже такой неприглядный клочок нашего паршивого мира.
Я сглотнула, как всегда теряясь от таких комплиментов Глеба.
— Но…
— Тихо. — Он положил палец на мои губы, запрещая говорить. — Просто доверься мне. Ладно?
Я кивнула.
Глеб отошел, чтобы вытащить в центр зала одну из коробок, бросил на нее клетчатый плед и усадил меня. Я тут же по привычке приняла позу, но Глеб замотал головой.
