— Простить? — Я расхохоталась в духе Малефисенты. — Засунь свои извинения себе в задницу.
— Малыш, я мудак, но не подонок, выслушай, пожалуйста. Я не выкладывал фото в сеть.
— Вранье!
— Нет.
На меня накатила новая волна злости, и я снова подняла руку, чтобы еще раз врезать по его лживой морде, но в этот раз Глеб поймал меня за запястье. Я занесла вторую руку, но и ее он быстро остановил, скрутил меня и развернулся, прижав меня к двери.
— Хватит. — Рявкнул он. — Бестия безумная. Тигра ты, а не лиса.
И смял мой рот яростным поцелуем. Я укусила его за губу, рыча в лучших традициях тех самых тигр.
— Пусти.
— Нет.
Зажатая между дверью и Москвиным, я дергалась и вырывалась. Безуспешно. Только терлась о его тело изо всех сил. Моя ярость искала выход. Самое ужасное, что к ней стала примешиваться похоть.
Глеб продолжал держать меня, а я пыталась его укусить. Иногда мне удавалось, и он тихо постанывал, возбуждая меня этим еще сильнее. Мне нравилось быть беспомощной в его руках. Я ненавидела это сейчас, но ничего не могла сделать.
Когда он расстегнул брюки, отодвинул в сторону мои трусики и вошел в меня, я желала этого так сильно. Сильнее только укусить побольнее или расцарапать до крови.
Я бессовестно стонала, пока он двигался, буквально вколачивая меня в дверь.
— Прости меня, маленькая. Прости, — хрипло бормотал Глеб, трахая меня яростно и целуя при этом до боли нежно.
— Мне плевать. Слышишь? — всхлипывала я. — Я тебе доверилась. Хотел унизить меня, да?
— Нет-нет-нет, — повторял Глеб, неистово толкаясь бёдрами вперед.
— Не вышло. Я все равно там красивая. Мне все равно, что все увидели… Все равно… Чтоб тебя!
Я проглотила рыдания и всю свою слабость, неуверенность, комплексы. Этого больше не было. Моя наивная незрелость как будто умерла вчера во время фотосессии, а сегодня меня уже не могло сломить даже такое подлое предательство. Я не стыдилась того, что сделал. Мне нечего было стыдиться.
Осознав это целиком и полностью, я словно обезумела, как будто переродилась.
— Ненавижу. Ненавижу тебя, — хрипела я снова и снова, принимая себя новую, которая не стыдилась и не сдерживалась.
Глеб рассмеялся зловеще, почти безумно. До меня не сразу дошел смысл слов, которые он повторял:
— Я люблю тебя, малышка. Как же я тебя люблю.
Глеб отпустил мои руки, я вцепилась в его шею, вдавила ногти в кожу, кончая. Он держал меня за бедра, делая последние мощные толчки, достигая оргазма вместе со мной.
Как только напряжение развеялось, мои ноги подогнулись. Наверно, я бы упала, но Глеб подхватил, огляделся и унес в спальню на кровать. Он лег на меня и снова попытался поцеловать, но я отвернулась.
Разумеется, это его не остановило. Москвин взял меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза.
— Лесь, я не публиковал твои фото. Клянусь, — проговорил Глеб, не отводя взгляда.
Он смотрел на меня долго, и я с каждой секундой приходила в себя, понимала, что ему действительно это было не нужно. Но ведь эти кадры были только у него.
— Тогда кто? — почти беззвучно, одними губами проговорила я.
Глеб слез с меня, словно только после моего разрешения говорить понял, что я не удеру. Он сел на кровати и пристроил меня в своих объятиях. Я было дернулась, но он шикнул:
— Брось брыкаться, детка. Я все равно не отпущу тебя никуда. Выслушай уже.
— Ладно. Говори, — позволила я с достоинством царской особы.
— Ты вчера убежала, а я пытался тебя догнать. Не получилось, а когда вернулся, то камеру не нашел.
— Я глупее ничего не слышала.
— Понимаю, Лесь, но это правда.
Глеб отпустил меня, чтобы развести руками.
— Прости. Я должен был запереть дверь, но очень спешил. Ты сказала, что любишь меня.
— Люблю, — подтвердила я, теперь не пугаясь этого. Глупо отрицать очевидное.
Глеб улыбнулся, провел костяшками пальцев от уголка моих губ по скуле.
— Я люблю тебя такую смелую еще сильнее, — проговорил он, убивая меня улыбкой и искрами в демонских почти черных глазах.
Я не сдержала тихого вздоха.
— Мне, правда, нравятся эти фото. Они красивые, — продолжала я говорить правду, отчего было легко и приятно.
— Да, малыш. Мне тоже. Очень. Но я бы никогда не опубликовал их без твоего разрешения. На каком-то левом аккаунте к тому же. Для хайпа я бы кинул к Бартону, в конце концов. А они ведь залиты на пустышку, которую создали специально и отметили нас.
— Да? Я не рассмотрела толком.
Глеб достал телефон и открыл инстаграм. Действительно, фото были размещены на только что созданном аккаунте, а вот отметки присутствовали. Я и Москвин. Не Бартон. Я так разозлилась, что и не рассмотрела сразу все это. Если бы он хотел меня опозорить, то выложил бы те кадры с виллы, где мастурбирую. Или только после оргазма в его постели. Вчерашние фото были намного сдержаннее. Мы ведь отвлеклись друг на друга почти сразу.
Я молча листала публикации, обдумывая все.
— Ты не делал этого? — спросила я, поднимая глаза на Глеба.
— Нет, малыш. Я спал, когда мне позвонила Света и потребовала объяснить.
— Ох, Господь Всемогущий. — Я закрыла лицо руками. — Она и мне звонила. Что мы теперь скажем?
— Правду, я думаю. И чем раньше, тем лучше.
Я завозилась, прижимаясь к Глебу теснее, только начиная принимать тот факт, что он не скотина. За это утро со мной и так много всего произошло. Объясняться с мамой я сейчас совсем не хотела.
— Хотя бы вечером, — закапризничала я, как маленькая девочка.
— Хорошо, — тут же пошел мне навстречу Глеб. — Все равно лучше застать дома и Виктора, и Свету. Да и ты вся в растрепанных чувствах.
— И очень хочу в душ.
— Взаимно.
Я прищурилась.
— Могу пригласить тебя в мою ванную, но там все очень скромно.
— Мне для счастья нужны горячая вода, мыло и ты, — демократично ответил Глеб, заставляя меня улыбаться.
Он смотрелся в моей скромной квартирке очень странно. Шикарный, красивый, порочный. Разве что, когда мы оба разделись и залезли в мою ванну, стало проще. Секс вообще все делал между нами проще.
Возможно, скоро страсть утихнет, и Глеб потеряет ко мне интерес, но сейчас я понимала, что нашу связь ни в коем случае нельзя отрицать. Это казалось преступлением.
После душа мы пили кофе на кухне, обсуждая грядущий разговор с Калиниными. Я честно сказала, что не стыжусь этих фото. Хотя, конечно, не очень приятно увидеть себя рано утром в сети. Глеб утверждал, что это сделал кто-то из знакомых. Нас, похоже, видели в студии, забрали камеру умышленно, чтобы насолить.
