Свет лампы падал так удачно и был так тускл, что только подчеркивал линии лица, давая тень так, что глаза казались еще больше, а веки виделись чуть подкрашенными, что усиливало эффект естественной красоты, не имевшей на себе ни грамма косметики.
Слегка вздернутые худые плечи, тонкие руки, изящно держащие медицинский инструмент; спокойные, уверенные, неторопливые движения дополняли ее яркий облик и делали его практически безупречным. Опоясанный фартуком медицинский халат подчеркивал ее стройную фигуру и тонкую талию. Казалось, внешность ее невероятно гармонирует с движениями. Одно подчеркивает другое. И все это дополняется мелодичным ровным голосом. И говорила она как-то правильно, тщательно проговаривая слова. При этом делая это естественно, без тени смущения и надменности.
– Снимите с него валенок и дайте полстакана водки, – сказала она медсестрам, которые еще оставались в помещении.
– Не надо водки, – ответил Егор, – в меня уже столько влили. Лучше поесть дайте.
– Мне тут виднее, товарищ боец, что и кому нужно. Если я говорю «водки» – значит, так надо. Тем более что другой анестезии у меня нет! – Она посмотрела на него своими красивыми зелеными глазами с длинными ресницами.
Егор не смог выдержать ее взгляда. От смущения он отвернулся и тихо пробормотал:
– Простите.
Над ним склонилась одна из медсестер, аккуратно просунула ладонь, обхватила пальцами коротко стриженный затылок и приподняла его голову. Потом поднесла к его губам кружку с водкой и стала быстро вливать в рот. Его едва не стошнило, он закашлялся, из глаз непроизвольно потекли слезы.
– Придется потерпеть, товарищ боец, – произнесла красавица-врач, помогая другой медсестре стянуть с его ноги валенок, – мне нужно осмотреть и обработать вашу рану. Будет больно. Если сами терпеть не сможете, скажите – будем вас держать.
– Не надо держать. Делайте, что нужно. Я потерплю, – ответил ей Егор, вцепившись руками в края столешницы, предвидя муки от возможной боли, которую ему придется перенести.
Возле него засуетились медсестры, подавая женщине-врачу инструменты. Она отдавала им короткие негромкие указания. Егор терпел. Через некоторое время он услышал неожиданный вопрос:
– Как вас зовут, товарищ боец?
– Красноармеец Щукин! – по привычке выпалил Егор.
– Как? Щукин? – переспросила одна из медсестер, достав из кармана халата блокнот и записав в него что-то карандашом.
– Зовут как, красноармеец Щукин? – снова спросила красавица-врач.
– Егором, – уже тихо ответил он и подумал: «Какая же она красивая! Просто невероятно красивая!»
– Откуда родом, Егор? – снова услышал он, понимая, что вопросы доктор задает не из любопытства, а чтобы отвлечь его от ожидаемой боли и чтобы контролировать его сознание.
– Со мной все в порядке, товарищ военврач, – ответил он ей.
Женщина заметно ухмыльнулась, с улыбкой посмотрела на него и уточнила свой вопрос:
– Родом откуда, Егор? Я прекрасно вижу, что вы в порядке и очень этому рада. А еще рада сообщить вам, что рана у вас несерьезная. Так, кусок мяса вырван, и всё. Недельки через три-четыре мы вас выпишем. Сейчас повязку наложим, укол от столбняка сделаем и отправим в палату.
Егор проглотил накопившуюся слюну, посмотрел на нее. Потом снова от смущения отвел взгляд в сторону.
– Недалеко отсюда. Верст двадцать, – ответил он.
– Деревенский?
– Деревенский.
– До армии в колхозе работал? – снова спросила она.
– Нет. В техникуме учился. Два курса.
– Что за техникум? – поинтересовалась врач.
– Иваньковский техникум механизации сельского хозяйства, – выпалил Егор и сразу же застонал от боли в ноге.
– Терпим, терпим, терпим, – успокаивала его своим мелодичным красивым голосом врач.
После обработки и перевязки раны он в накинутой на плечи шинели с вещмешком в руке и валенком под мышкой, опираясь на медсестер, был препровожден к другому дому – деревянному, со следами недавнего ремонта.
– Мы тебя в баню не поведем, – сказала одна из медсестер, – ты вроде в чистой одежде и без вшей.
– Да, вчера только из запасного полка прибыл, – уточнил Егор.
Его завели в довольно высокую избу-пятистенок, в одной из комнат которой уже лежали на деревянных кроватях четверо раненых.
– О! Пополнение! – звонко произнес один из них, занимавший кровать в самом темном углу комнаты: – Откуда ты, парень? Где тебя ранило?
– Под Шашкино, – ответил Егор, – в атаку ходили.
– Что же это за места такие проклятые – Миново и Шашкино? – проговорил солдат, откидываясь головой на подушку. – Все везут и везут! Почти весь госпиталь оттуда!
– Сюда, – указала одна из медсестер Егору на грубо сколоченную из досок кровать, на которой лежал застеленный серой застиранной простыней матрац, набитый соломой, смешанной с сеном, – вместо подушки вещмешок используй. Укрывайся шинелью. Печка топится, так что холодно не будет.
Егор сел на кровать.
– Туалет за домом, – сказала ему другая медсестра, – если не сможешь сам ходить, я тебе ведерко принесу.
– Костыль ему лучше принеси! Сам будет ходить! Вон здоровый какой! – иронично сказал другой раненый, видя, что Егор совсем небольшого роста и довольно худой.
– И еще покормите чем-нибудь. А то почти двое суток в желудке не было ничего, – тихо добавил Щукин, глядя на вторую медсестру.
– Обед только часа через два будет. Придется потерпеть, – ответила она.
– Не переживай, парень! Кормят тут по-доброму, сносно, – сказал ему другой раненый, лежавший возле единственного в комнате окна.
Когда медсестры ушли, Егор стал осматривать комнату. Его кровать стояла возле печи, с почти полностью осыпавшейся штукатуркой и следами от пуль в кирпичах. Два других окна были плотно заколочены и завешены штопаными одеялами, из-за чего в комнате было очень мало света.
– Кровать тебе самая лучшая перепала, парень, – сказал солдат, интересовавшийся, где ранили Егора, – одного только что выписали. Тоже примерно оттуда был. Зушу форсировал по льду. Дней двадцать побыл тут и опять на передовую.
Егор спокойно выслушал соседа, положил вещмешок в изголовье кровати и, завалившись на бок, почти мгновенно уснул крепким сном.
– Эй! Как тебя там? Просыпайся, обед принесли. Доставай котелок. – Егор с трудом открыл глаза и увидел протянутую к нему с соседней кровати руку.
Койки в маленькой комнате стояли так близко друг к другу, что не представляло никакого труда дотянуться до соседа.
Борясь с глубоким и крепким сном, Егор усилием воли заставил себя сесть. Он не сразу сообразил, что происходит. Потом увидел стоящую перед ним девушку в ватнике, которая протягивала ему кусок серого хлеба.
