Рядом суетились медсестры, которые уже перестали держать его за плечи.
– Вы свободны, товарищи, – сказала доктор солдатам в медицинских халатах, те послушно направились к двери. Потом она повернулась к медсестрам: – И вы тоже можете идти.
Егор лежал обессилевший. Равнодушие не покидало его. Он повернул голову к доктору и умоляющим голосом сказал:
– Только водку в меня больше не лейте. Не могу. Пожалуйста.
– Какой ты у меня необычный пациент, – почти смеясь, ответила ему красавица, – другим только налей, рады будут. А этот, видите ли, отказывается.
Она подошла ближе к Егору, наклонилась и, пристально вглядываясь в его глаза, спросила тем самым голосом, который при ее неотразимой внешности окончательно парализовал волю:
– Голова не кружится?
– Нет, – замотал он головой, стараясь оторвать взгляд от зеленых глаз доктора, обрамленных изящно изогнутыми, темными ресницами.
– Хорохоришься. Я же вижу. – Она выпрямилась и обратилась к единственной оставшейся в операционной медсестре: – Форточку откройте. Воздуха не хватает. Только его сначала одеялом укройте. А то мокрый весь.
Она снова повернулась к Егору:
– Не волнуйся. Все нормально прошло. Рану я тебе почистила. Нога цела будет. Повоюешь еще.
И стремительно покинула комнату.
– Легче стало? – спросил Николай Егора, заметив, что тот открыл глаза. – Кто тебе чистку делал? Сама «красавица»?
Тот утвердительно кивнул и, повернувшись на бок, спросил:
– Водички бы.
– Так под кроватью тебе еще вчера целую фляжку оставили. А ты почти сутки проспал. Пайку твою втихую на всех поделили. Я за нее чуть от снайпера пулю не получил, – он подмигнул сидящему на своей кровати возле окна сержанту, – так пришлось «полундру» кричать.
– Тьфу ты! – с улыбкой оскалился тот и отвернулся.
За печкой послышался гогот Василиев.
– И еще у нас тут событие случилось, – он кивнул в сторону Степана, который расплывался в необычной полуулыбке и как будто сиял, – Степка брата своего встретил.
Егор, уже успевший сделать несколько глотков из фляжки с водой, повернулся в сторону светившегося счастьем солдата.
– Представляешь? – продолжил Николай. – Он на перевязку следом за тобой отправился. А пока ковылял, голову повернул на знакомый голос. А там брательник его стоит и медсестру замуж зовет.
Присутствовавшие в палате дружно засмеялись.
– Он с обозом к фронту следовал мимо наших мест. Водитель он, понимаешь? И вот на тебе. А тут наш Степан. Даже сюда к нам в палату заходил. Гостинец оставил. – Николай развел руками. – Правда, мы твою долю тоже поделили. Ты уж не обижайся.
– Да бутылку он нам оставил и махорки насыпал! – разъяснил из-за печи один из Василиев.
Егор снова отпил из фляжки, не сводя взгляд со Степана.
– Семью я свою нашел! – сказал тот радостно. – Детишки мои все живы!
Он опустил голову и стал смахивать рукавом слезы. Подбородок его затрясся. Степан замотал головой и отвернулся.
– Мы-то с тобой думали, что молчит он от того, что шпионит за нами, – Николай стал говорить громче, поглядывая в сторону Степана, – я даже ночей пять не спал. Готов был застрелить его в случае чего. Думал, под видом раненого он к нам притерся, значит.
Николай не успел закончить свою очередную шутку, как ему прямо в голову прилетел валенок.
– Балабол! Когда только ты уймешься! – сказал Степан из угла и засмеялся, а вслед за ним и все остальные.
– Ну а ты-то как? – Николай взглядом старшего брата посмотрел на Егора: – Звериный крик твой все слышали.
– Ну да! Мы тут чуть из хаты не выпрыгнули к тебе на помощь! – Из-за печи показалось намыленное для бритья лицо одного из Василиев.
– А я винтовку расчехлять начал! – засмеялся снайпер.
– Под окном лошадка запряженная стояла. Так та вместе с телегой убежала. За Тулой через час насилу поймали! – наслаждался собственной остротой Николай, поддерживаемый смехом раненых.
– Да вроде чистили, – заявил Егор спокойным голосом и откинулся на кровать, радуясь, что боль в раненой ноге немного поутихла.
– А, понятно, – Николай сел так, чтобы приблизиться к соседу, – у тебя ведь рана касательная? Так, кусочек мяса выхватило, и всё. А «красавица» тебе внутри раны бинтом, смоченным в спирте, повозила. Гной оттуда весь вымыла.
Егор повернулся к собеседнику и с интересом стал его слушать. От неприятного рассказа его даже немного замутило.
– Ты пойми, когда ты в бой шел, на тебе была шинель, гимнастерка, рубашка, кальсоны, штаны ватные. Обычно это все уже очень грязное и со вшами. Мы же подолгу на передовой иногда находимся. Антисанитария и прочее. Бани можно месяцами не видеть. У тебя еще не так, потому что ты только из запасного полка прибыл. Чистенький был, не вшивый. – Николай подробно описывал солдатский фронтовой окопный быт: – Когда пуля в тебя летела, она раскаленная была, соответственно – чистая, без микробов. А в тебя попала, пробила грязные ватные брюки, кальсоны. Да еще пока ты полз в темноте, нацеплял там всякого. Вот у тебя и загноение началось.
Егор почувствовал подступивший к горлу ком. Он потянулся за остатками воды во фляжке, лежавшей рядом с ним на кровати. После нескольких глотков ему стало немного легче. А главное, он ощутил внутреннюю легкость. Как будто что тяжелое, давящее, сняли с него, избавили от гнета. Он повернулся к Николаю и спросил:
– А как тут в баню попасть?
– О! Да ты жить по новой начал! – Разведчик расплылся в улыбке. – Сегодня медсестрам скажем, чтобы завтра тебя в список на помывку внесли. Тут порядок такой! У «красавицы» не забалуешь!
Николай выпрямил свою забинтованную голень и кивнул на нее:
– У тебя хоть касательное ранение. А сколько мучений доставило. А у меня – сквозное. И то же самое было. Прям как у тебя. Тоже мучился. Спать не мог. Ныло все. – Он помотал головой и тяжело вздохнул: – Так она мне, ну, «красавица», значит, смоченный спиртом бинт в рану засовывала и насквозь протаскивала. И так три раза. Вот где я помучился!
– Про его крики мы тебе не расскажем. Пускай в твоих глазах героем остается, – громко сказал Степан, не поворачиваясь из угла.
После этой фразы Николай растерянно посмотрел в его сторону. А снайпер и Василии негромко захихикали, одобряя добродушную шутку молчаливого доселе товарища.
– Не спишь, Егор? – шепотом поинтересовался Николай среди ночи, заметив, что тот ворочается на кровати.
– Нет. После «чистки» отоспался. Сейчас не хочется. А что? – Парень оторвал голову от вещмешка, служившего подушкой.
– Я вот что думаю, – продолжил тихим голосом Николай: – Надо тебе из пехоты уходить.
