Егор снова погрузился в размышления. Теперь, слушая Баранова, он думал о правильности действий разведчика, когда и приказ надо выполнить, и неписаный закон соблюсти, цена которому может быть измерена жизнью: своей или товарища.
– А те двое, что новенькие. Жаль их, конечно. Но опыта у них не было. Своего «языка» они везением добыли. Просто повезло им тогда. Невероятно повезло. А тут они ничего не смогли. Растерялись, наверное. Хоть и повоевали уже, обстрелянные были. – Баранов остановился и стал сквозь редко стоящие деревья искать глазами машину, о которой говорил Егору. – Немцы пошустрее оказались, в обход двинулись, с тыла зашли. Жаль ребят. Могли бы еще поработать, в поиски походить. Характер у них был!
Лейтенант указал на стоявшую машину, кабина которой виднелась сквозь лесные заросли.
– Довези его, Щукин. Ты ответственный. – Лейтенант посмотрел в глаза Егору. – Санитар с тобой опытный едет, старшина как-никак. Ты с ним там пробивайся везде. Обещай все, что сможешь. Тушенку привезем, спирт, шнапс трофейный. Что попросят, все доставим. Только Каманина пусть вылечат.
– Я понял. Все сделаю, товарищ лейтенант. Доставлю младшего сержанта, – бегло отвечал Егор.
Они подошли к машине, под капотом которой ковырялся шофер, облаченный в замасленный форменный ватник и сдвинутую на затылок грязную пилотку. Увидев приближающего к нему Баранова, он представился и, понимая ситуацию, тут же выпалил:
– Две минуты, товарищ лейтенант, все готово будет. Только свечи вкручу.
Взводный кивнул в ответ и посмотрел в сторону старшины-санитара, курившего в стороне. Тот приложил было руку к виску, чтобы доложить, но Баранов жестом остановил его. Старшина, как и шофер, уже осведомленный о приказе командира полка, начал оправдываться и одновременно успокаивать разведчиков:
– Довезу, товарищ лейтенант. Он хоть и тяжелый, крови много потерял, осколки в нем, но довезу. Только бы машина не подвела.
Баранов ничего не ответил. Только закивал в ответ и мотнул головой в сторону стоявшего позади Егора:
– Красноармеец Щукин с вами поедет. Он дорогу хорошо знает. С ним быстрее доберетесь.
– Понятно все, товарищ лейтенант! – бегло заговорил старшина-санитар, немного кланяясь, словно тяжелея от сурового взгляда лейтенанта.
Егору он не понравился. Невысокий, далеко немолодой, почти седой, похожий на приспособленца, со странно заискивающим выражением лица, такой найдет место, чтобы пристроиться потеплее, посытнее, побезопаснее.
«Таким лишь бы в атаку не ходить. За шкуру свою до последнего трястись будет! – подумал разведчик, брезгливо рассматривая старшину. – Специально из санчасти его отправили с машиной. Только чтобы не мешался, не крутился под ногами, не выводил из себя тех, кто работает».
Егор поймал себя на мысли, что уже как опытный прожженный фронтовик судит о тех, кого часто называют «тыловыми крысами».
– Ныряй в кузов, парень! – кивнул ему старшина, увидев, что шофер захлопывает крышку капота и, протирая руки о грязную ветошь, идет к кабине.
– Давай, Щукин, не подведи! Довези Каманина! – тихо, прямо в лицо, проговорил Баранов, легонько хлопнув Егора ладонью по спине.
Разведчик шустро перемахнул через борт. И там увидел младшего сержанта, укутанного в чужую, грязную, сильно поношенную шинель. Тот лежал на толстом слое соломы с постеленной сверху плащ-палаткой. Лицо его было изодрано. На голове, под шапкой-ушанкой, проглядывался серый бинт со следом свежей крови. Одна рука была на груди, вторая вытянута вдоль тела.
Егор опустился на колени и поправил Каманину руку, спрятав ее под полой шинели.
Раненый приоткрыл глаза и посмотрел вокруг тусклым, безжизненным взглядом. Бледное, обескровленное лицо тронула чуть заметная улыбка.
– Это я, товарищ младший сержант! – доложил Щукин, приветствуя своего помкомвзвода. – Мне командир приказал вас в госпиталь доставить. Вы не сомневайтесь, я вас довезу. Вы, главное, держитесь!
Егор почувствовал, как в его глазах появилась влага, как напряженно сдавило в груди сердце, как дрожь пробежала по телу и зажгло где-то внутри. В одну секунду Каманин для него стал родным, таким же родным, как братья, о судьбе одного из которых он ничего до сих пор не знал, а второй оставался с родителями, но ждал призыва, потому как скоро ему должно было исполниться восемнадцать. Беспомощно лежащий в кузове машины младший сержант становился для него братом, за чью жизнь Егор был готов отдать свою, не раздумывая.
– Помрет он! Не довезешь ты его! – пробурчал кто-то рядом.
Только сейчас разведчик заметил в кузове еще двоих солдат. У одного, с шиной из доски, как при переломах, была плотно забинтована нога, он сидел в углу кузова. Второй лежал у противоположного борта, такой же бледный и укутанный в шинель, как Каманин.
Егор заметил их краем глаза, вспомнив, что лейтенант Баранов, пока они шли к машине, говорил о том, что вместе с младшим сержантом в госпиталь отправят еще двоих. Один был из саперного батальона, он остался единственным выжившим из команды, которая напоролась на неразорвавшуюся мину во время рытья траншеи. По всей видимости, он был под шинелью. Второй, что бурчал рядом, служил в стрелковом полку и пострадал, получив перелом ноги, когда шла выгрузка тяжелых ящиков с боеприпасами. Упоминание Барановым об этих солдатах Егор пропустил мимо ушей, погрузившись в свои думы о Каманине.
– Сам не видишь, что ли? Не жилец он, не жилец! Сдохнет по пути как пить дать! – хрипло бубнил солдат со сломанной ногой.
– Заткнись! – громко рявкнул на него Щукин и, моментально повернувшись, резко схватил его рукой за ворот шинели, сдавив возле шеи и дернув на себя так, что лицо болтуна оказалось прямо напротив лица разведчика.
Запах спирта и махорки ударил в ноздри Егору, он невольно поморщился. С ненавистью он взглянул в глаза обидчику, взгляд того сразу потух.
– Заткнись! – снова сдавленно процедил сквозь зубы Егор, еще сильнее сжимая пальцы на воротнике чужой шинели. – Или я тебе глотку перережу!
Тот обмяк, затрясся всем телом и, выпучив глаза, с ужасом уставился на парня.
– Миронов! – удивился Егор. – Живой, предатель!
Солдат продолжал с животным страхом на лице смотреть в полные ненависти глаза Щукина.
– Вспомнил меня, гад?! Вспомнил, как под Шашкино бросил меня умирать, а сам уполз, мол, каждый сам за себя! Вспомнил, сука?! – Егор уже кричал в лицо оторопевшему солдату.
Ненависть обуяла Щукина. Перед глазами встала картина февральского гибельного боя, когда пали от пулеметного огня и остались лежать на окровавленном снегу многие из его друзей, а сам он каким-то невероятным образом уцелел, послушав последний в жизни совет своего командира взвода, сержанта, убитого в той смертельной атаке на гитлеровские позиции.
Он с силой оттолкнул от себя Миронова. Тот с грохотом ударился о борт машины, потом втянул голову в плечи, сжался, немного завалившись на бок, и закрыл глаза, чтобы не смотреть на разъяренного попутчика. Он знал, что в разведку берут только отчаянных смельчаков, сильных духом мужественных парней, в основном добровольцев. Не раз слышал он, что те, пройдя через поиски и вылазки в тыл врага, многократно рискуя своими жизнями, становятся резкими, жестокими, способными к молниеносным действиям и принятию самых смелых решений.
