— Не хочу эти висюльки… — тоскливо протянула девочка.
— Висюльки тут точно лишние. Если занавески выбирают в твою комнату, скажи папе и Яне, что тебе нравится, а что нет.
Совет я дала неудачный. Девчушка радостно сорвалась с места, просочилась через щебечущих женщин и дернула отца за руку:
— Папа! Папа! Кира сказала, что в цветочки лучше! Те, что я выбрала! Пожалуйста, давай купим их, эти мне совсем не нравятся. И не надо блестящих штук. Они как обсосанные леденцы. Кире они тоже не понравились.
Все обернулись в мою сторону, и хозяйка ателье попыталась испепелить меня взглядом.
— Очевидно, Вы дизайнер? — сдержано прорычала она. — Раз позволяете себе давать подобные советы.
— Простите, не хотела вмешиваться, — пробормотала я.
— Вы уже вмешались, — сердито бросила дама. — Настя, обслужи, — небрежно кивнула она помощнице в мою сторону.
«И пусть убирается», — очевидно, хотелось добавить ей.
— Лиза, — пропела елейным голосом блондинка. — Ты же знаешь, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми. Сколько можно тебе это объяснять?
Девчушка набычилась:
— Я Лизавета, — пробурчала она. — Лиза я только для папы.
А я поняла, что влезла не в свое дело.
— Еще раз прошу прощения, — выдавила я, и мне захотелось провалиться сквозь перекрытие торгового центра.
— Нет, почему же, очень хорошо, что Вы вмешались, — живо отреагировал мужчина. — Лиза, что же ты раньше молчала? Давай посмотрим, что понравилось тебе.
— Ты потакаешь любым капризам Лизы и растишь из нее избалованную испорченную девчонку! — взорвалась блондинка. — И вот результат! Ведет себя, как ей вздумается. Болтает с кем попало. Рано или поздно она по уши влипнет в неприятности из-за своего упрямства.
— Прекрати, — сдержанно проговорил мужчина.
— Не затыкай мне рот! — его подруга раздражалась все больше и больше.
— Яна, не заводись, — мужчина тоже начал терять терпение. — Успокойся!
— Я буду вести себя так, как посчитаю нужным! И никому не позволю указывать мне, что делать! — она резко развернулась и удалилась из ателье, сердито стуча высокими каблуками. Лизавета со злорадной улыбкой проводила ее взглядом и помахала вслед ручкой.
— Папа, посмотри, какие красивые цветы, правда? — она взяла отца за руку и потянула к стенду с недорогими тканями. — Кира, а тебе они нравятся?
Хозяйка ателье скривилась в любезной улыбке, словно проглотила лимон, метнула на меня очередной гневный взгляд и вместе со свитой последовала за ними.
Я направилась к стойке, чтобы забрать заказ.
— Кира, пойдем с нами, — Лизавета обернулась ко мне.
— Вы нам поможете с выбором, не правда ли? — ее отец одарил меня располагающей улыбкой.
— Неловко получилось, — смутилась я окончательно. — Просто мы с Вашей дочкой разговорились…
— Удивительно, как Вам это удалось? Обычно из нее слова клещами не вытянешь. Лиза такая молчунья, — низкий, слегка хриплый голос завораживал и гипнотизировал.
Мужчина подхватил дочку на руки:
— Ну, показывай, принцесса, что тебе нравится?
Мы с Лизой посмотрели еще несколько ярких тканей, и наконец, девочка выбрала то, что ей понравилось. Мне пора было идти. Я забрала шторы, помахала девочке рукой и покинула ателье. Очевидно, хозяйка после моего ухода вздохнула с облегчением.
Но не успела я сделать и нескольких шагов, как услышала, что меня зовут. Бархатный баритон, такой приятный, такой чувственный.
— Кира, подождите!
Я с недоумением оглянулась. Меня догоняли Лизавета и ее отец.
— Мы хотим пригласить Вас на чашечку кофе.
— А как же шторы? — усмехнулась я.
— Это не горит. Так пойдемте?
— Я бы с удовольствием, но мне надо на работу. Обеденный перерыв заканчивается.
— Кстати, мы так и не познакомились. Как зовут Вас, мне уже доложила Лизавета. А я Олег.
— Очень приятно, — протянула я руку. Мой новый знакомый осторожно пожал ее и снова располагающе улыбнулся.
— Тогда мы тебя проводим, а по дороге купим мороженое, — Лиза хитро посмотрела на отца снизу вверх. — Я знаю, папа, что на улице есть нехорошо, но другого выхода нет. Ведь Кире надо идти на работу.
— Что ж, мы можем сделать исключение, — заверил ее отец. — Но тебе мороженое нельзя. Ты же еще утром сильно кашляла.
— Тогда купи мне яблоко в карамели. На палочке. Можно?
— Уговорила, — улыбнулся ей отец. — Пойдемте выбирать мороженое и покупать яблоко.
Мы медленно шли по бульвару в сторону моей работы. Мороженое, залитое шоколадным сиропом, приятно холодило язык и губы. Лиза быстро съела лакомство, а я медленно облизывала тающее мороженое с вафельного рожка и чувствовала себя маленькой девочкой. Такой, как Лизавета.
Впервые за последние месяцы мне было очень спокойно и хорошо. Лизавета рассказывала отцу о драконах, которых мы раскрашивали, и о том, что я тоже люблю этих сказочных существ.
Вскоре мы остановились у ступеней нашей конторы. Вот и все, пора было прощаться. Олег снова пожал мою руку. Где-то в глубине души шевельнулось сожаление, что наше короткое знакомство подошло к концу. А как же иначе оно могло закончиться? Надеюсь, у Лизаветы все сложится удачно, и она найдет общий язык с подругой отца.
Вечером я повесила занавески, и на кухне сразу стало светлее и уютнее. Опять пошел дождь. Он барабанил по подоконнику и по стеклу. Я навела горячий чай, завернулась в плед и уселась смотреть телевизор. На глаза попалась тетрадь психолога. Пардон, дневник.
«Сегодня встретила потрясающего мужчину. И обратила на него внимание. Страшно красив, безумно сексуален. Похоже, начинаю оттаивать и возвращаться к нормальной жизни», — записала я. Великолепный экземпляр стоил моего внимания, однозначно. Наши орбиты случайно пересеклись, и мы разлетелись, как кометы в бескрайнем космосе. Легкое сожаление коснулось чего-то в районе груди. Видимо, я потихоньку прихожу в себя после развода. Что ж, это прекрасно.
Глава 4
Последнее время я ходила на работу как на каторгу. Обстановка в отделе нездоровая. Все злые, дерганные. Сегодня я появилась на пороге кабинета чуть раньше обычного. Вообще-то стараюсь приходить без пяти девять, чтобы поменьше общаться с коллегами.
— Просто неприлично так выглядеть. Ведь старше меня всего на пару лет. А дашь лет сорок, а то и больше. Еще немного и она опустится на самое дно, станет похожа на бомжиху! — вещала моя одногодка Лена, подкрашивая губы после утреннего чая. Ее яркая помада отпечаталась на чашке. — И характер пакостный, неуживчивый. Ядовитый, я бы сказала.
