Японцам не удалось раздуть Николаевский инцидент, так как высадившиеся туда новые японские войска там ничего не нашли, весь город был сожжен, вместе с крепостью Чныррах и прииском. А партизаны отошли вглубь лесов. Тем не менее Лазо свое обещание выполнил: командир отряда, его подруга и одновременно начальник штаба отряда были доставлены во Владивосток. Комиссара отряда уже не было в живых, они его расстреляли, так как он протестовал против убийства всех японцев и сожжения города. Увы, жестокость в этих местах была обычным явлением, и очень многим не нравилось, что на их земле появились «новые хозяева». Кстати, определенную роль в полной эвакуации японских войск из Приморья этот эпизод сыграл. После него в Японии всерьез заговорили, что военные хватили через край, и не стоило забираться в эти места, чтобы расхлебывать кашу, заваренную несколькими революциями.
Действуя уже напрямую с китайцами, Лазо обошел два японских гарнизона и освободил станцию Мудань Ула, или по-новому, Муданьцзян, куда немедленно прибыл товарищ Сергей, и начал восстанавливать свое влияние среди войск корпуса охраны зоны. Японцы еще немного покочевряжились, но были вынуждены уступить, так как туда сразу приехали «парни майора Коллинза», следить за исполнением Японией своих обязательств. Далее зона идет по ущельям гор Ванфо, и через две недели владивостокская народная милиция и части Красной Армии Китая вошли в Харбин, полностью отрезав войска Семенова в Забайкалье от какого-либо снабжения. Вся операция по освобождению зоны отчуждения заняла около полугода, но Илья все это время находился в тылу, выполняя задание комфронта восстановить боеспособность Владивостокской крепости. Один удар японского флота мог разрушить хрупкое сооружение, создаваемое на обломках великой империи.
На третий день по приезду ему вручили целый портфель документов, переданных из Москвы, из штаба РВС. Пришлось собирать «морское собрание», так как опереться было не на кого. Сам он в морских делах разбирался, ну, как свинья в апельсинах. А деваться некуда: «Даешь!» Помог Сева Симбирцев, тот самый, который из штаба восстания, брательник Фадеева, теперь предисполкома города и области.
– Вот тебе записочка, шуруй на Алеутскую, в дом Бринеров, в «Доброфлот». Там найдешь Афанасьича, Лухманова. Поговори с ним. Он – человек флотский, и наш, большевик. Мы его директором-распорядителем «Доброфлота» выдвинули. Он – поможет. Тебя он хорошо знает, Илья.
Дмитрий Афанасьевич был старым капитаном и писателем-маринистом. Старый – понятие условное, конечно, было ему 53 года, капитанить начал здесь, на Амуре, еще более точно – в Благовещенске. Знал всю семью Басовых, неоднократно бывал в гостях в Петровском. Имел «подпольную» кличку от Ильи, когда тот разговаривать не умел как следует: «Дафа», потом «дядя Дафа».
– Ну, что у нас есть? – спросил Дмитрий Афанасьевич, после того, как поговорили о том, что произошло весной 1918-го.
– Есть приказ комфронта и аналогичный приказ РВС республики, незаполненная заявка на снабжение, 115 тысяч тонн угля, две тысячи тонн каких-то масел и докладная инженерного управления крепости о состоянии фортов и батарей. С января 1920 года более восьмидесяти процентов комсостава фортов, батарей и кораблей самовольно оставили службу. Большинство судов и кораблей выведены на сухой отстой и зимовку. Весна началась, в настоящее время на плаву и боеготовно одиннадцать судов и кораблей: ледоколы «Надежный» и «Байкал», шесть паромов, канлодка «Маньчжур», минный заградитель «Монтугай» и два номерных миноносца.
– Половина из них к Сибирской флотилии не имеют отношения, это – мои суда, Владивостокского порта, Илья.
– Тем хуже, но есть кораблики на Амуре и Уссури. Кому они раньше подчинялись – не знаю. Только в Благовещенске было более ста пароходов, часть из которых была вооружена. Что-то около десятка еще бегают. Задача поставлена задействовать все.
– А деньги выделили? Или только приказ «задействовать»? Как мне? У меня, кроме долгов по Доброфлоту, считай: ни копейки. Только «приморки», которые дальше Владика хождения не имеют.
– Мне деньги выделили: йены и золото, как рублями, так и в слитках, довольно много. И обещан кредит в золотых рублях на шесть миллионов, под три процента годовых, но сообщения о выпуске новых рублей еще нет.
– Откуда столько?
– В основном – с приисков, мы их под себя забрали еще в восемнадцатом, а остальное взяли у Семенова и Колчака. Ну и Ямада «поделился», у него казна была во втором форте, мы их возвращать отказались, но там «военный выпуск», хотя хождение имеют. Благовещенск и Хабаровск тоже немного «подбросили», охранять там некому, все сюда везли на хранение. Сергей Георгиевич приказал использовать для восстановления флота и крепости, а министру финансов области показывать кукиш. Лазо надеется еще и в Харбине наложить руку на Русско-Азиатский банк и активы КВЖД, которые генерал Хорват прикарманил. Так что деньги есть, требуются люди.
– Насколько я в курсе событий, агитировать здесь практически некого. Так получилось, что офицерский состав, почти поголовно, монархисты, и на сотрудничество не пойдут, они так решили на морсобрании. Существует какая-то организация, которая контролирует и пресекает подобное сотрудничество на корню.
– А как же тогда Унтербергер?
– Он из корпуса инженеров, это раз, плюс «земец», они давно отпочковались от «монархистов». Но в покое его не оставят.
– На примете кто-нибудь есть? Из «отпочковавшихся».
– Есть, но не здесь, в Имане. Здешние только из Доброфлота, но они, как и я, люди не военные. Вот что: есть у меня на примете человечек, старинный мой приятель: Андрей Максимов. Он – вице-адмирал, и сейчас продолжает служить инспектором в РевВоенСовете. Знаешь такого?
– Знать не знаю, но большинство бумаг, которые надлежит исполнить, составлены А. С. Максимовым.
– Андреем Семеновичем, это – он. И еще, так называемый «и. о. командующего морскими силами Дальнего Востока» арестован в январе, сидит без суда и следствия с 25 января, был арестован в штабе крепости. Беренс его фамилия. Из-за него среди офицерского состава зреет заговор, с целью освободить его силой.
– Пусть попробуют! Нет у меня следователей. Это такой худющий, с таким удлиненным лицом, который гардемаринами командовал?
– Да, он проживал и командовал Морским корпусом. Друг и сослуживец Колчака, который его в контр-адмиралы произвел.
– Беренс, говорите? – Илья порылся в присланных из Москвы бумагах, там тоже фигурировала такая фамилия, и числился этот Беренс командующим морскими силами республики, РСФСР, естественно. Только имена были разными: в Москве служил Евгений, а здесь – М. А. Беренс. Имени его Илья не знал, а «дядя Дафа» его не называл. – Ну, давайте, переговорим с ним, как-никак, он до меня числился командующим. Пусть дела сдаст.
Дмитрий Афанасьевич поморщился, не хотелось ему контактировать с арестованным. Пока посланные казаки доставляли бывшего командующего, Илья и директор Доброфлота перешли в штаб. По дороге Лухманов поинтересовался:
