– Когда казачки ваши освободят наше здание? Арендатор, англичанин, уехал, заплатил за месяц, а казаки там казарму и стойла устроили. Навигация начинается, а здание принадлежит Доброфлоту. Все наши бумаги там, а их даже забрать не дают. Выписали ордер на подселение к Бринерам, а ну как те вернутся?
– Я все понимаю, но возможности их куда-то переместить пока нет. Самим надо куда-то перенести штаб крепости, уж больно неудобно он стоит.
– Так ведь это – парадный штаб…
– Я знаю, и был на основном, и двух запасных командных пунктах. Оттуда очень хорошо управлять крепостью, но город в этом случае остается без прикрытия. Сейчас он – важнее. Так что потерпите, а бумаги вам дадут возможность забрать, впрочем, верхние этажи мы не используем, и там есть отдельный вход, так что решим вопрос. Чаю?
– Я предпочитаю кофе.
– Кофе есть.
Они расположились в кабинете Ильи и продолжали обсуждать вопросы ремонта, характеристики тех людей, которых можно было привлечь к этому вопросу с точки зрения Лухманова. Илье же требовался артиллерист, причем именно морской и грамотный. Среди знакомых «Дафа» таких людей не было. Точнее, был один, но в Петрограде. Составили телеграмму для Максимова, и шифровку на его имя, которую подписали оба. Передали все это для передачи в Москву и Петроград. Затем полистали «дело» Михаила Андреевича Беренса, которое завел Алексей Луцкий. Он в этих вопросах был гораздо опытнее Ильи, к тому же успел поработать не только с бывшим каперангом, но и с остальными «товарищами по несчастью». Именно Беренсу, а не Розанову доложили о том, что в освобождении Степана участвовали кони егерского батальона. Он поднял по тревоге своих гардемаринов и юнкерский батальон. Розанов прибыл в штаб уже после начала стрельбы в городе. Самое смешное, для более опытного в сухопутных боях Ильи, было то обстоятельство, что сам «адмирал» никогда участия в наземных боях не принимал. Бежал из Петрограда в Финляндию в марте 1919 года, оттуда в Японию, затем Харбин и Владивосток. В июле 1919 года Колчак повышает его в звании. В общем, разговор, скорее всего, закончится ничем.
Ввели арестованного, он был выбрит, одет в темно-синий флотский мундир со споротыми нашивками на английский манер. В общем, все по недавней частушке:
Мундир – английский,
Погон – французский,
Табак – японский,
Правитель омский.
Как только за конвоем закрылась дверь, так немедленно прозвучал протест бывшего каперанга о незаконности его содержания под стражей в течение четырех месяцев без следствия, предъявления обвинений и суда.
– Да вы знаете, как-то недосуг было, Михаил Андреевич, японцев требовалось выгнать, чем и занимались, а уж потом заниматься их приспешниками. Дошла и до вас очередь.
– Я японцам не служил!
– Заметно! А это не вы на фотографии встречаете генерала Ямаду в компании с генералом Розановым? Это я сам снимал 21 января прямо перед этим зданием. Узнаете?
– Это официальный визит командующего континентальным корпусом Императорской армии.
– Не стоит врать самому себе и нам. Вы прекрасно знаете, что 18 февраля 1918 года Верховный совет Антанты принял решение об оккупации японскими войсками Владивостока и Харбина, а также зоны КВЖД. Так что это был новый главнокомандующий оккупационными войсками. Кстати, только Владивостока и Харбина, заметьте, а они прихватили еще Хабаровск, Благовещенск и даже Читу. А что делали вы, будучи «командующим морскими силами России»? Хлебом-солью встречали оккупанта? Насколько я мог видеть, это было именно так! Настолько испугались в Порт-Артуре, что дрожь в коленках унять не смогли? Мы их, в Амурской области, просто выбили, и хлебом-солью не встречали. А тех, кто это делал – к стеночке прислонили.
– Стреляйте!
– Да рано еще, вы мне дела не сдали. Мне теперь предстоит разбираться с тем, что вы здесь натворили. А судить вас будем не мы, стоит ли нам пачкаться. Судить вас будут родители тех юнцов, которых вы сунули под наши пулеметы, через три дня после приезда японца. Согласно имеющимся у нас документам штаба крепости, именно вы отдали приказ поднять гардемаринов Морского корпуса и юнкеров Пехотного училища и бросили их «усмирять» егерский батальон. Сами при этом оставались в штабе крепости, и лоб свой под пули не подставляли. Вы были арестованы нами прямо здесь, в этой комнате. Оказывать сопротивление вы даже и не пытались.
– Это было слишком неожиданно. Мы не могли даже предположить, что кто-то сможет проникнуть в хорошо охраняемую крепость и порт, через три линии охранения.
– Мне не интересны причины, меня интересует другой вопрос: кто из присутствующих в крепости сможет восстановить ее артиллерийскую составляющую, так как по имеющимся у меня данным, все дальномерные посты либо демонтированы, либо нуждаются в юстировке. Все таблицы пристрелок на них отсутствуют, нет силуэтов для распознавания вражеских кораблей. И главное: все минные постановщики выведены из строя и крепость небоеспособна. Она существует, но лишена возможности сопротивляться противнику. Последнее время именно вы отвечали за состояние морских сил.
– Больше половины орудий снято и отправлено на сухопутный фронт и на строительство новых кораблей.
– Не надо так смешить присутствующих! У нас другие сведения об этом. Малокалиберную артиллерию и мортиры, действительно, отправили на германский фронт, а все остальное потребовали снять японцы. Они же удалили с наблюдательных пунктов вывешенные там силуэты своих кораблей. Именно с их подачи было прекращено обслуживание дальномерных постов, большая часть из которых была передана им непосредственно.
– Я не отдавал таких приказов!
– Вам их показать? Все японские приказы и ваши в том числе ответы им – прекрасно сохранились на КП форта «Петр Великий», который мы захватили через неделю после вашего ареста и низложения генерала Розанова. У нас есть неопровержимые доказательства того предательства, которое совершали здесь как военные, так и гражданские правительства, действовавшие после захвата власти на местах чехословацкими частями.
– Что вы хотите лично от меня? Я прибыл сюда в мае 1919 года и никаким образом не мог повлиять на сложившуюся обстановку.
– Тем не менее до самого конца поддерживали узурпировавшего власть генерала Розанова.
– Его назначил Верховный Главнокомандующий адмирал Колчак.
– И который вас лично сделал контр-адмиралом несуществующего флота. Кто передал золотой запас японцам?
– Этого я не знаю, во всяком случае, точно, скорее всего, это сделал Щекин, он был представителем Госбанка. И здесь же крутился Миллер? С двенадцатью миллионами золотом. Да и…
– Что замолчали?
– У Розанова лежало пятьдесят пять тонн в банке напротив.
– Их там уже нет, они сданы в Москву, а оттуда идет вооружение для крепости и флота.
– А придет?
– Придет, иначе зачем бы мне нужен был артиллерист. Деньги на восстановление флота и крепости дала Москва.
