– Итить твою налево! Ишь ты! А чаво шь тады япошкам да кетайцам с кореянцами позволям сетки ставить, да нашу рыбку губить? – Незадолго до этого несколько джонок с бамбуковыми парусами, завидев стоящие в бухте русские корабли, развернулись и пошли искать удачу в другом месте.
– Сил не хватает, да, после японской, кабальный договор в Портсмуте подписало царское правительство. Конечно, закрывать надо доступ к этому богатству, да в каждой речке завод ставить, который будет следить за тем, чтобы рыбы вдосталь: не мало и не слишком много. Но для это силы нужны, да и повод договор разорвать. Вот и строим крепость, и укрепляем ее.
– Ну, ты – начальник, тебе – видней. В народе бают, заздря мы писку на япошек точим, флоту-то нету, а товаров в лавках зело убавилось. Моя-то белье все простирала, гольны дыры, а в лавке пусто. При царе-батюшке таково не было́!
– А часто ли тебе, при царе-батюшке, командующий флотилией помогал икру на грохот откидывать да рыбу шхерить?
– Чаво не было – того не было. Коли подходит, то требовалось во фрунт стать, да есть глазами начальство. Мож рублем одарит. Зараз проще стало, вишь, поговорить можно, но товару в лавках нет. Вот я тебе и говорю, что, господин-товарищ-барин, икру мы и саме приготовим, а ты сделай так, чтоб в городе товар был. Наказ такой даем, народец требовает. Власть-то у нас таперича народная.
– Ну, я, положим, не власть, даже в Совет области не вхожу. Я – воинский начальник области.
– Ну-ну! Не власть! Дык твои иж людишки всю торговлю перекрыли на Амуре и Уссури.
– Они перекрыли контрабанду и поставки сули в область.
– Во-во! То-то тебя Меркуловы собираются за мужские принадлежности подвесить! Нашел с чем бороться! Казенные заводы-то все погорели.
– А ты как думаешь: чего это на них такая напасть свалилась? Или «красного петуха» кто подпустил?
– Знамо дело! Спалили их Меркуловы… Знатно ты, Илья Николаевич, рыбу шхеришь! – перевел боцман разговор на другую тему, уж больно не хотелось ему встревать между всемогущими Меркуловыми и не менее могущественным Басовым, у которого штыков немерено, и завалить его ни у кого не получилось, хотя желающих было хоть отбавляй.
– А ты, Семеныч, стрелочки-то не переводи! Откуда знаешь, что Меркулов сказал.
– Дык ходили, давеча, к Фурунгельму, пока тебя в крепости не було. Тамочки флот готовят, с хунхузами.
– А ты бы заглянул к Ломбаку, спина и ноги не переломятся, да и на дыры в белье перестал бы жалиться.
– Оно мне надо? Он мышей не ловит, не я. Его «котом» поставили. Мое дело – сторона. Денежку-то он даст, да опосля спросить могут, за какие-таки дела.
– Не спросят. Некому будет.
– Тады – зайду. Покажи, как нож кладешь, что одним махом чистову кожу оставляшь, а жирок на мясе весь остается?
– Так простым ножом это не сделать, Семеныч.
– А хто сказал, шо у меня – простой?
– Тогда смотри!
Илья показал все движения, и как вынимается рассеченный пополам-вдоль хребет, вместе с двумя рядами тонких, но острых, костей, идущих от середины верхних косточек и от самого хребта. Это – самая сложная часть работы «шхерщика». Эти кости имеют «привычку» застревать в горле, и их очень трудно вынуть докторам, они – прозрачные
[7]. У свежей рыбы их можно легко вынуть, потом это возможно сделать, только вытаскивая эти косточки по очереди, они легко обламываются и остаются в мясе.
– Это я знаю, и всегда так делаю. Ты дальше покажи! Во! Во! Гляди! Вот так?
– Ровнее веди! Чуть больше упор на рукоятку. Ну, получилось! Только медленно.
– Я понял! Беру следующую!
Так, соревнуясь между собой, они заполнили четыре коптильни, еще до того, как со стороны яхты подошли все катера и две шлюпки, на которых перебросили на берег женщин. Они начали обустраивать место для грядущего обеда, накрывать доставленные с яхты столы, раскладывать столовые приборы, рюмки, вилки и салаты, приготовленные на камбузе. Шум и веселый смех заполнили пляж, начали подтягиваться рыбаки с первого порога, но некоторые ушли сегодня и выше: лосось только подошел, и наиболее крупные и сильные экземпляры были уже наверху, в трети пути до нерестилища.
Илья успел переброситься несколькими словами со своими командирами. Упомянул Фурунгельм, печально известный остров, с золотым прииском на нем, и фамилию купцов Меркуловых, которые явно действуют не только ради своей выгоды, но и играют на руку противнику. Самое печальное состояло в том, что доложиться о визите Меркуловых должен был командир корабля Медведев, но он этого не сделал, а не его боцман, который просто проговорился. «Слепить» из этого «воинства» коллектив – не получится. Он, вежливо говоря, одноразовый, под решение единственной задачи: восстановить боеспособность крепости. Их надо менять, но на кого? И Морской корпус, и юнкерское училище прекратили свою работу. Эти два учреждения, единственные в гарнизоне, оказали вооруженное сопротивление новым властям. Гардемаринов и юнкеров разогнали, но их кто-то «воспитывал»! И вовсе не в духе «пролетарского интернационализма». А в сентябре требуется запускать новый курс обучения, иначе появится дыра в обороне. Куда ни кинь – всюду клин.
Женни сегодня в бой не рвется, хотя и поглядывает на Илью, вокруг которого возник кружок из «дочек». Поняв или узнав, что атака на него провалилась, свято место пусто не оказалось: в городе полно девиц на выданье! В основном из семей старшего и высшего комсостава. Он не стал делать из себя «буку» и постарался равномерно распределить свое внимание между всеми. Затем был долгий, с многочисленными тостами, обед, медленная эвакуация всех на яхту, так как кислород и спирт не слишком совместимы между собой. А вечером – длительное совещание военного совета и ГПО, по поводу вновь открывшихся обстоятельств. Сравнили результаты, оказалось, что, скорее всего, в конце июля стоит ожидать мятежа, участие в котором примут китайские хунхузы, уссурийские казаки, оставшиеся без кошта, и часть офицеров гарнизона. Теперь предстояло выяснить опорную воинскую часть, способную перейти на сторону восставших. По всем признакам – это опять гарнизон острова Русский. Туда немедленно были отправлены как контрразведчики, так и большевистские пропагандисты. Самое противное заключалось в том, что снять полностью гарнизон большевики возможности не имели: примерно семьдесят процентов были артиллеристами. «Трубка 15, прицел 120, батарея – огонь! Бац, бац, и мимо!»
Выручило то обстоятельство, что Лазо и Луцкий находились сейчас в Харбине и серьезно отнеслись к тому, что в городе зреет восстание из-за очень плохого снабжения галантереей и одеждой. Были присланы несколько эшелонов с конфискатом, и «Ваня», Вань И, с целой группой купцов из провинции Северная Маньчжурия, Хэйлунцзян, которых он уже «обработал» для развертывания «красных кооперативов» на обоих территориях, приехал в город. Почему на «обоих»? Согласно договору между Россией и цинским Китаем, в 1862 году эта территория была «присоединена к России», добровольно вступила в ее состав. Вместо фудутунств там были образованы управы, комиссариаты, округа и уезды, главами которых стали царские чиновники, в основном поддерживающие Земский собор. Местная знать и купцы, воодушевленные тем обстоятельством, что им теперь не требуется платить пошлины для торговли с Владивостоком, Хабаровском, Благовещенском и другими населенными пунктами России, вполне настроились на 80-летний срок пребывания этой территории в аренде у России. Причем официальная граница между Китаем и Россией шла по китайской стороне рек. То есть Аргунь, Амур и Уссури полностью принадлежали России. Китай заканчивался там, где вместо суши начиналась река. Озеро Ханка, соответственно, полностью принадлежало России. На бумаге, во всяком случае.
