Тем не менее сознание Ильи все чаще и чаще не состыковывалось с реальностью: он начинал понимать, что исполнение приказа приведет к тому, что ему придется бросить начатое дело, чего ему очень не хотелось. «Летающие» игрушки захватили его, и хотя он видел, что у тех же швейцарцев вопросы проектирования и доводки двигателей решены лучше и на совершенно другом уровне, он откровенно не понимал, почему от него требуют, чтобы он все бросил и занялся «добыванием технологий». Ведь он их и так «добывает», а в чем-то даже превосходит своих швейцарских друзей. В частности, не приходится решать вопросы финансирования. У швейцарцев совсем небольшая фирма, то же самое он видит и во Франции: самолетами занимаются очень небольшие компании, крупных предприятий практически нет. Контракт на 40–50 машин в год считается большим. А это – месячная производительность Приморского завода, причем особо не напрягаясь. В этих условиях, при наличии больших заказов, выделить деньги на перспективные разработки гораздо проще и эффективность вложений выше. Но руководство беспокоит большой разрыв между возможностью остальной промышленности и их в чем-то передового предприятия. Плюс, все больше и больше денег уходит в другие страны. Требуются приборы, новые сплавы, качественная изоляция, прокат. Всего этого нет. А должно быть. Та же самая радиостанция на борту потребовала создание машины в несколько раз сложнее, чем первоначальный «конверт». То есть прицел у товарища Дзержинского дальний. Мы должны держать руки на пульсе новейших технологий. А все-таки больше хочется заниматься любимым делом. В таком настроении Илья вернулся во Владивосток, да еще и «закрутив» небольшой романчик или «приключение» во Франции.
Способствовала этому знаменитая школа Бесси Коулман. Она была «самбо» – дочерью негра и индеанки. Так как в расистской Америке путь в авиацию для нее был закрыт, то эмигрировала во Францию, сразу после окончания Первой мировой. Закончила здесь школу пилотов и открыла свою, где обучала в основном женщин, стараясь создать костяк пилотов для будущего «шоу». Наличие такого «шеф-пилота» притягивало феминисток со всей Европы и Америки. Ей требовались как учебно-тренировочные, так и пилотажные машины для выступлений. И в первую очередь Бэсс обращала внимание на дизайн машин. Они должны были быть красивыми. При этом она прекрасно понимала, что экономически более целесообразно, чтобы они были одного производителя, с одинаковыми двигателями. Показ одноместного «пилотажника» привел ее в восторг. По тяговооруженности машина превосходила почти все легкие самолеты того времени. Она «ходила за ручкой газа» и могла «висеть» в воздухе вертикально в течение почти минуты. Но перед подписанием контракта Коулман пригласила в Ля Бурже всю свою школу, чтобы «девочки» могли убедиться в достоинствах машины и высказать свое мнение о ней. В тот день пришлось много летать, устраивая девушкам вывозной полет с элементами высшего пилотажа. А их инструкторы опробовали не только двухместный, но и одноместный вариант машины. После полетов Илья пригласил всех «посидеть и обсудить» все в каком-нибудь ресторанчике. «На халяву и уксус сладкий», поэтому согласились почти все, выбор ресторанчика он предоставил девушкам, тем более что времени на «переодеться» у них не было. Вызвали несколько такси, часть девушек приехали на собственных машинах. Во Франции движение на дорогах уже начало создавать пробки и постоянный гудеж клаксонов. «Девочки» местные, поэтому их выбор пал на уютный ресторанчик «Chez Nath» в старинном доме у подножия лесистого холма, неподалеку от аэродрома. Щебетание девиц, а их было двенадцать, притом, что мужчин в компании было всего четверо, многоязычие, кроме французского, звучал английский, испанский и даже хинди, настроило всех на благодушный лад, хотя решался вопрос достаточно серьезный. Но общая оценка девушек была: «Берем! То, что нужно!» Поэтому, после полуторачасового обсуждения, торжественно скрепили документ подписями и печатями (печати были только с нашей стороны, французы их не применяли), посиделки переросли в вечеринку, с танцульками и с рассказами о том, как они, дамы, покоряют пятый океан. Кстати, очень дружественную и веселую, несмотря на присутствие «официальных лиц»: вице-президента женской секции Французского национального Аэроклуба Элен Мортье и ее мужа Пьера. Так как женщин было много, то за столом пришлось много ухаживать за соседками справа и слева. Отвечать на их вопросы, рассказывать о Приморье, Китае, России. Его научили танцевать новейший и модный танец «танго». Соседка слева, высокая худощавая брюнетка, с большим открытым лбом, в белой рубашке и светлых брюках, опоясанных широким мужским ремнем. А справа сидела эльзасская немка, которую Илья «вывозил» сегодня в одном из полетов. На аэродроме она была в кожаной темной куртке поверх «фирменного» белого комбинезона школы. В воздухе она несколько раз переходила на немецкий, там же Илья и выяснил ее происхождение. Большинство из присутствующих девушек, как я уже писал, принадлежали к славной когорте феминисток и предпочитали мужскую одежду. Единственным их отличием от мужчин были белые комбинезоны, мужчины во Франции предпочитали черные или серые цвета. Внешне эльзаска больше нравилась Илье, и, видимо, этим он немного подстегнул француженку слева, которая активнее стала привлекать его внимание за столом, а затем вызвалась научить его танцевать танго. Закончилось это тем, что она увлекла его на второй этаж, где находились номера гостиницы. Уехали они из гостиницы только утром, и в тот же день, после закрытия авиасалона, вылетели на юг в Ниццу.
Она была вдовой летчика, вначале она скрыла место, где погиб ее муж. Дочь довольно богатых родителей, не получившая их согласия на брак с курсантом военной авиационной школы. По ее словам, они хотели поставить ее родителей перед фактом, но так и не успели этого сделать. Позже выяснилось, что в мясорубке Первой мировой ее Жак сумел выжить и стать асом, но уходить в запас после войны из армии не захотел, продолжил службу, уехав в Россию, где продолжал активно пополнять счет, пока не сошелся в воздухе с каким-то русским, из этого боя ас-француз живым не вышел. Получив известие о том, что «большевики» разрушили ее несостоявшееся счастье, она возненавидела их всем сердцем, пошла учиться на летчика, планируя стать летчиком-истребителем, чтобы когда-нибудь посчитаться за смерть героя. Узнав, что Бэсс выбрала русскую машину, которую сделали большевики, решила краем глаза посмотреть на неизвестных врагов, и, если бы Лорейн, так звали ту самую соседку справа, не проявила чисто женского интереса к Илье, то ничего бы не было! Немцев Габи считала источником всех бед! И хотя они стали вновь гражданами одной страны, дух соперничества галлов и германцев витал в Третьей республике. К тому же среди девушек школы Лорейн прославилась именно тем, что, пользуясь незаурядной внешностью, она легко отыскивала «спонсоров», чтобы продолжать обучение в школе. Мужчины возле нее так и вились, а их после войны на всех не хватало. Тем не менее девять дней, которые они провели вместе, надолго остались в памяти Ильи.
Москва прореагировала на его «самовольную отлучку» резкой интенсификацией учебного процесса, посчитала, что он практически готов к переходу на нелегальное положение. С точки зрения лингвистической подготовки дело обстояло именно так, все остальное они попытались засунуть в его голову в течение трех месяцев, которые он провел в Семеновке, попутно налаживая выпуск машин в новых цехах. Девятицилиндровая «звезда» к этому времени удачно встала на место форсированных «Либерти». Она обогнала «старичка» по всем показателям, и Кербер улетел с первыми экземплярами в Москву, чтобы выбить с линии Москва – Петроград «голландца» Фоккера, с его довольно удачными монопланами-верхнепланами F. III и F. IV. КБ-6 превосходил их по надежности и грузоподъемности, мог лететь с одним мотором, храниться на улице. На двигателе ликвидировали «ахиллесову пяту» с самопроизвольным появлением масла в камере сгорания нижних цилиндров на стоянке, с последующим гидравлическим ударом при запуске. Теперь «юбка» цилиндра выступала в картере, предотвращая перетекание масла, характерное для моторов «Сальмсон», а после остановки двигателя «излишки» масла сливались в нижний расходный бак за ним. В общем, налет первых шести машин составил более 500 безаварийных часов, и двигателям пока не требовалась переборка. Перед отправкой в Москву им, правда, сменили двигатели на новые, так как москвичи могли потребовать новых государственных испытаний, хотя Владивостокский опытный аэродром «Первая Речка» имел право испытывать и выдавать сертификаты летной годности. Но в случае передачи документации и серийного производства на другие заводы такое могли потребовать. Тем более что фюзеляжей с несущей обшивкой еще никто никогда не делал. Кербер применил это новшество впервые в мире. Из-за этого салон самолета подвергался критике. Многим казалось неудобным и непривычным круглое сечение фюзеляжа. Слишком многим казался «идеальным» фюзеляж «вагонного» типа, с многочисленными продольными силовыми элементами-трубами. Ну, а заставить фанеру работать в качестве несущего элемента было очень сложно. Так что только дюраль давала возможность построить подобный самолет. Одна беда: закупать ее приходилось в Японии и в США. На территории Дальнего Востока не было ни одного завода по производству алюминия. Поэтому, отвечая на присланную из Москвы «анкету», Илья написал о необходимости строительства алюминиевого завода в Иркутске, где есть все условия для увеличения мощности ГЭС. Глинозем брать в Китае, с Шаньдуньских месторождений, загрузив этим КВЖД. И сослался при этом на целый ряд статей Ленина, в которых тот упоминал ускоренное развитие Дальнего Востока, в связи с японской экспансией. Еще одно предложение Ильича: строительство автомобильного завода в Хабаровске. То есть все «предписания» Феликса Эдмундовича он отразил в «анкете». Ее утвердили, и в конце октября Илью отпустили из Семеновки во Владивосток, готовиться к переброске.
