Одновременно был нанесен удар в районе Цицикара, куда Цзолинь перебросил еще летом 60-тысячный корпус, разместив его в Хингане, во Внутренней Монголии. Командовал им тот самый генерал Фын Юйсян, который светился и в Москве, и во Владивостоке. Он имел советского советника, генерала Лина, комдива Примакова. После первых авиаударов, а там работали более тяжелые КБ-6, ибо пустыня и никаких японских наблюдателей, тот сразу задействовал «аварийную линию» связи, связался с Москвой, а затем с Харбином, и заявил, что присоединяется к действиям КАК. Развернулся и двинулся на Пекин.
Его основной противник, У Пейфу, заявил о нейтралитете. Его поддерживали англичане, которые предпочли не вмешиваться в этот эпизод, как они считали. Тем более что Москва осудила вскрытие диппочты, и войска ОДВА заняли город Хайлар на западе Китая, выбив оттуда войска еще одного губернатора, незаконно вошедшего в зону отчуждения в начале года. Самого Лян Чжу-цзяна они взяли в плен. В течение ночи стрелковый корпус Луцкого арестовал и блокировал всю китайскую военную администрацию на всех станциях КВЖД и разоружил все китайские гарнизоны. Причем тихо, практически без стрельбы. Никто умирать за Цзолиня не рвался. «Король» оказался голым.
Единственный серьезный бой состоялся в провинции Гирин, у станции Кетрифу. Это на самой границе с СССР. Оттуда в Гирин идет железная дорога, причем уже с перешитой колеей. Туда японцы направили несколько бронепоездов, надеясь таким образом обойти 4-ю армию и ударить ей в тыл. И вот тогда только задействовали КБ-6, которые нанесли удары по мостам через реки Туманную и Буерхатонг. Там же произошел воздушный бой между авиацией КАК и японцами, вторгшимися в воздушное пространство Китайской республики. Кстати, оказалось, что старенькие DH.9AH гораздо точнее бомбят мосты, с пикирования, а новые КБ-6М оказались специалистами по железнодорожным станциям. Попытки Японии вмешаться в гражданскую войну в Китае блокировались всеми странами. И Англия, и Франция, через Лигу Наций, осудили эти попытки, а правительство Цао Куня было свергнуто первым в мире посадочным десантом, которым руководил Ли И. Он опередил и Фын Юйсяна, и даже Е Тиня, который вошел в Пекин на следующий день, когда над всем городом висели красные флаги Красной Армии Китая. Шесть летающих лодок с десантниками приземлились прямо на Золотую реку, Цзиньшуйхэ, отделявшую Закрытый город Гугун от «всего постороннего», и арестовали и Цао Куня, и его «военного министра», брата Цао Жуи. Две крупнейшие военные клики: Чжилийская и Фэнтянская, потерпели сокрушительное поражение. В руках у Е Тиня находился промышленный север Китая, его хорошо знали в Москве, и хотя оставалось множество вопросов во взаимоотношениях между ним и только вступившим в должность секретарем Гоминьдана Чай Кайши, именно Тинь объявил об окончании Гражданской войны и создании Китайской Народной Республики, которую немедленно признала Москва.
От ее реакции много чего зависело, и не для Ли И, Вань И или Е Тиня. Они свое дело сделали: привели к власти левое крыло Компартии Китая, на должность главы Госсовета ими были выдвинуты две кандидатуры: Чжан Готао и Ли Дачжяо. Они – люди не военные, им и карты в руки. Китай находится в огне Гражданской войны уже 14 лет. То, что на защиту «милитаристов» никто не поднялся – факт сам по себе примечательный. А вот им, Илье и Кристапу, придется отвечать по полной перед Москвой. Ни с кем из руководства не посоветовавшись, они нагнули и милитаристов, и Гоминьдан, вели бомбежку мостов в непосредственной близости от границы СССР, провоцируя японцев начать агрессию против Москвы. Слава богу, что сами не засветились в этой кутерьме. Это руководство не знало, что Илья лично принимал участие в боевых вылетах, планировании ударов, производстве воздушной разведки, в подготовке и высадке диверсионных групп к интересующим его мостам. Без всего этого, и самого тщательного планирования, операция могла тормознуться на любом этапе. Да и Е Тинь давно, еще с 1918 года знал, что всеми планами операции владеет и оперирует именно Илья, и связь между ними поддерживалась всегда. Отзыв на Салминьша уже пришел. Его требовалось перебросить в район Читы или в Москву. Радовало только одно: в шифровке, полученной вчера, присутствовало поздравление от того человека, который их послал сюда: Феликса Дзержинского, сопредседателя ВСНК. По этому документу выходило, что они оба награждены Красным Знаменем, без объявления в прессе. То есть глава правительства на их стороне, но существует множество инстанций, которые могут посчитать, что им виднее, что делать в Китае.
Сегодня немного грустный Кристофер «передает» многочисленные дела, связи, явочные квартиры, дела в «его» компаниях, заготовленные заранее доверенности, отчеты, счета и деньги, за счет которых и существовала его, Кристапа, сеть. Начали они эту передачу давно, где-то полтора года назад. Это же не ключи от квартиры. Завтра они полетят в Пекин, там, на конспиративной квартире, произойдет самое главное свидание: с главой разведки НКИД в этой стране товарищем Разиным. Разина Илья несколько раз видел на всяких встречах, даже пару раз говорил с ним. Тот его вербовать пробовал, наставлял на путь истинный, дескать, вы ж советский человек, герой революции, знаменитый конструктор, а скитаетесь по миру. Наверное, будет смешно. Он же не понимает, насколько опостылела Илье эта игра, как она его отрывает от дела. Там же на встрече будет еще один человек, ни имени, ни фамилии которого Илья не знает, и, скорее всего, и не будет знать. Он – по «их» ведомству: внешняя разведка ОГПУ ВЧК. Этот ругать будет явно.
Вечером Кристапу дома не сиделось, вышли на прогулку, затем довольно долго сидели в «его» любимом ресторанчике.
– Уезжать не хочется, совсем.
– Что ты мне-то это говоришь? Будто я не знаю. Как все-таки все изменилось! Помнишь, как все начиналось? Приехали, и понеслось! Помнишь, как тебя Зальцманы в «Версаль» подвозили? А ты пьяненького изображал?
– Конечно, но вот сейчас мне хочется надраться, до поросячьего визга.
– Да пей, я же рядом, и машина у входа.
– Одному – скушшно! – он по-московски растянул «ша» в слове «скучно». Его ждала неизвестность и отказ от привычного уже образа жизни. Это его немного пугало, но расслабиться здесь он себе позволить не мог. Дом – тоже чужой, там также приходилось играть, и антрактов у него не было. Илья наплевал на все местные обычаи, не стал заводить себе обслугу. Этим занимался Ли И, он приглашал людей для уборки и командовал поставками всего и вся. Но сейчас он явно пойдет на повышение, так как прогремел на всю страну, да и все газеты мира разместили его фотографию. Стал слишком заметным для «помощника». Так что и эту сторону жизни Илье придется менять каким-то образом.
В Пекине оказался «старый знакомый»: товарищ Артузов. Его больше всего интересовал вопрос о том, что оба резидента «раскрылись», так как сыграли в открытую с двумя темными лошадками: Готао и Дачжао. Он остался на квартире, в которой они и встретились, в отличие от Разина, который почти сразу ушел.
– С тобой, Кристап, все понятно, поедешь в Ригу, домой, можно сказать. А вот с тобой, Илья, вопрос пока открыт. Сейчас сидишь и не высовываешься, ни во что не лезешь, особенно в камеры и газеты. А мы подготовим операцию по твоей эвакуации. Есть одна мыслишка, но пока рано об этом говорить. Так что ты – на консервации.
