И ведь на сей раз полыхнуло в Шотландии! Возглавивший якобитов знатный шотландский лорд граф Мар в августе 1715 г. быстро собрал в графстве Абердин (северо-восток Шотландии) не такое уж и маленькое войско – шесть тысяч хайлендеров. И двинулся с ним к английской границе. Стюарты, как и рассчитывал Претендент, явились первыми, а за ними горцы еще нескольких сильных кланов.
Однако… Недочетов, хлопот и трудностей оказалось выше крыши. Дело даже не в том, что не хватало провианта и оружия. В том же восемнадцатом столетии шотландские мятежники успешно использовали против конницы обычные косы – подсекали лошадям ноги, вспарывали животы, а потом и всаднику приходилось скверно.
Проблема была в людях. Пришедшие к графу Мару хайлендеры были, конечно, народом воинственным и смелым, но имели за плечами лишь опыт тех самых междуусобных войнушек – и ни капли военного. При первом же столкновении с регулярными английскими войсками им пришлось бы туго. К тому же многие вояки Мара принадлежали к враждующим кланам, что не способствовало тому, что военные называют боевой слаженностью.
И, наконец, в полной мере проявил себя хайлендерский характер. Многие увидели в происходящем не борьбу за восстановление на троне законного короля, а очередной грабительский набег. И, набрав по дороге кое-каких трофеев, спешили по домам. Войско Мара понемногу таяло…
Ну а с захватом Эдинбургского замка, который задумали якобиты, получилась и вовсе форменная комедия. Эдинборо Касл, мощная цитадель, господствовал над городом, и пушки там имелись. Тот, кто владел замком, владел и Эдинбургом.
Захватывать замок отправили «штурмовую группу» из восемнадцати человек. Иронизировать над столь ничтожным «войском» никак не следует. Власти Эдинбурга, хотя и прекрасно знали, что к городу движется орава графа Мара (называть ее и дальше войском у меня язык не поворачивается), проявили поразительную беспечность: могучие ворота Эдинборс Касл стояли настежь, а в замке пребывало не более пары-тройки городских стражников. Так что шансы захватить замок у якобитов были серьезнейшие.
Компания поступила совершенно по-русски: увидев по дороге симпатичный трактир, завернула туда и заорала хозяйке:
– Вина, да побольше!
Та вмиг уставила стол бутылками. Сначала выпили за славного короля Иакова Третьего Английского и Иакова Шестого Шотландского, потом – за успех предстоящего геройского предприятия, потом… Честно говоря, не знаю, за что они пили потом, но точно известно, что бравые шотландские джентльмены гулеванили два часа, причем во всю глотку объясняли всем присутствующим, кто они такие и что намерены сейчас предпринять. Скорее всего, кто-то сбегал и настучал. Тут только власти спохватились и срочно стянули к замку всю мало-мальски вооруженную силу, которой располагали. Ее оказалось не так уж много, но все же достаточно, чтобы как следует накидать вовсе уж немногочисленному «штурмовому отряду». Заявившись наконец к замку (не исключено, двигаясь несколько зигзагообразно), бравые якобиты издали увидели неприятеля, оценили его количество, прикинули свои шансы (точнее, полное отсутствие таковых) и потихонечку слиняли. А ведь замок был у них практически в руках…
Узнав о случившемся, граф Мар плюнул (наверняка отменно выругавшись) и вывел свою ораву к английской границе. Здесь его ждала неприятная неожиданность: изрядная часть горцев в Англию идти отказалась и повернула назад, в родные края. У Мара осталось не более двух тысяч человек – но он все же перешел границу, рассчитывая, что на подмогу сойдется изрядное число английских якобитов, католиков, вообще всех, кого Георг немец-перец-колбаса на английском троне не устраивал.
Надежды не оправдались: англичан к Мару пришло не более тысячи человек. Многие, надо полагать, так и остались чисто «диванной оппозицией», а кто-то, не исключено, попросту побоялся иметь дело с буйными шотландцами с их печальной славой отменных грабителей и буянов. У городка Престон в графстве Ланкашир дорогу воинству Mара преградили регулярные войска, и после недолгого сражения Мар с оставшимися в живых шотландцами отступил на историческую родину. В Англии никаких массовых беспорядков не последовало – еще и оттого, что парламент далеко не в первый раз временно отменил Хабеас корпус, Билль о правах и принял особый закон против бунтов. Невеселый был закон. Предписывал: если люди, собравшиеся вместе в количестве более двенадцати человек, не разойдутся после получения соответствующего приказа от мирового судьи или шерифа, по ним без всяких церемоний будут стрелять на поражение. Я же вам не в первый раз повторяю, что Великая Британия – образец демократии, которой нам с вами еще учиться и учиться…
В Шотландии на графа Мара примерно с таким же воинством накинулся другой знатный лорд, герцог Аргайл, самый влиятельный шотландский сторонник короля Георга (надо полагать, небескорыстный). Обе оравы сошлись у городка Шериффмьюир в графстве Перт и долго резались исключительно на шотландский манер, что для обеих сторон было делом насквозь привычным. Оба противника понесли значительные потери, но побежденным себя не признал никто – так и разошлись.
Тут в Шотландию – вот уж удачно выбрал времечко! – прибыл Претендент собственной персоной и с ходу принялся рассылать множество воззваний как король Иаков Шестой Шотландский, созывая «всех верных подданных» под свои знамена.
Подданные под знамена как-то не торопились. Аргайл, собрав еще головорезов, теснил и теснил Мара все дальше на север. Ясно было, что все пропало. Через неполный месяц окончательно это осознавший Иаков Эдуард уплыл во Францию.
Как ни удивительно для Великой Британии, массовых репрессий в Англии после подавления ланкаширского мятежа и еще парочки совсем уж мелких выступлений католических сквайров в Нортумберленде не последовало. В Лондоне отрубили головы видным якобитам лордам Кенмуту и Дервентуотеру и еще двум знатным господам, а в Ланкашире повесили двадцать два человека. Тысяча с лишним ланкаширских бунтовщиков, сдавшихся королевским войскам, подали прошение, в котором просили в виде наказания отправить их поселенцами в американские колонии. Георг дал согласие.
(Интересная позиция, которую заняли потомки ссыльных ланкаширцев во время американской революции. Это была не только война за независимость, но и гражданская война – на стороне королевских войск выступило примерно двадцать пять тысяч коренных американцев, которых назвали лоялистами. Это немало, если учесть, что революционная армия Вашингтона насчитывала около трехсот тысяч человек. Так вот, подавляющее большинство потомков ланкаширских бунтовщиков оказалось среди лоялистов. Ничего удивительного – отцы были монархистами и детей воспитали в том же духе…)
Вероятнее всего, столь малое число казненных объяснялось не гуманизмом (английские власти восемнадцатого столетия в таковом как-то не замечены), а соображениями большой политики: вполне возможно, Георг, только-только освоившийся на троне, не хотел представать в облике кровавого сатрапа. Ну а сколько кровушки нацедил в Шотландии Аргайл после подавления последних очагов сопротивления (ох, немало!), в Англии предпочли не уточнять и вообще не замечать – эти дикие хайлендеры постоянно друг друга режут, что с варваров взять?
