Подходя к каравану, маг увидел мародёрство его обитателей. Кто-то выпрягал лошадь, другие рылись в повозках с товаром, один из охранников уже прикладывался к личным запасам вина Дариуса Рыжего.
— Что произошло? — обратился к одному из пробегавшим мимо охранников каравана Люциус.
— Ты разве не слышал, старый? — ответил тот развернувшись на месте. — Дариус мёртв.
— А Василевс? — жизнь Дариуса волновала Люциуса меньше всего.
— Пес его знает, — ответил охранник. — Может его петух сожрал.
— Петух?
— Да, там была драка в таверне, — махнул рукой в сторону города охранник. — Дрались с каким-то огромным петухом, Дариус погиб, Василевс пропал.
— А Петух? — с надеждой спросил Люциус.
— Сдался он тебе, лапоть старый, — разозлился охранник. — Забил его какой-то ухарь.
Люциус не верил своему счастью. Он засучил рукав — на запястье не осталось и следа печати демона, только небольшое раздражение кожи. Люциус мог поклясться, что зудящая спина у него — это не результат воздействия сеновала, а знак, что его договор с демоном оставляет после себя только потницу.
Время пришло, старый маг стал в стойку и глубоко вдохнул. В его голове проносились все сорок лет страха и унижения. Особенно ему ярко почему-то вспомнились события последних дней. Каждое слово и каждый жест неуважения в его сторону поднимался от самых кончиков пальцев к его сердцу. К нему обращались как к простому старику, который ничего не мог и был лишь обузой для каравана, дырявой торбой, которую по прихоти взял один из гостей. Но теперь то всё изменилось, теперь его не сковывал Василевс. Контракт, заключенный с демоном, давал ему знания, но связывал его магию, делая её слабее в несколько раз. "Как иронично," — заметил как-то Василевс. Без контракта силы мага возросли многократно.
Люциус выдохнул и сделал пас в сторону первых повозок каравана. Столб огня, вырвавшийся из рук, сжёг и повозки, и людей, грабивших их. Воздух наполнился запахом горящей плоти и криками. Маг с удивлением посмотрел на свои руки. Он знал, что может много без контракта, но чтобы так… Следующий удар огненной магии пришёлся на хвост каравана, и части повозок посыпались с неба огненным дождём, иногда, попадая в тех мародёров, которые не слишком далеко отбежали от места буйства Люциуса.
Лишь одна повозка в караване осталась нетронутой. Люциус подошёл к ней с трепетом, залез и открыл деревянный ящик, где сидела, обняв колени, кукла Олетты. Он помог ей выбраться, завернул в попавшийся плащ и понёс на руках подальше от пылающего огня. Отойдя достаточно далеко, Люциус улыбнулся и щёлкнул пальцами: отчего последняя оставшаяся повозка взлетела на воздух в столбе пламени.
ГЛАВА 21. Асатесса
Точно такой же столб пламени, как тот, что устроил Люциус, вырвался из серной горы. В последнее время старейшины отмечали, что великан Кракатау, как они его называли, был неспокоен. Некоторые считали, что царю всех гор на земле необходимо принести жертву.
Серные горы располагались на юге от золотых равнин, через которые пролегал путь из Поднебесной на запад, и по которому путешествовали караваны, разумеется с разрешения хана, что подтверждал ярлык.
Серными горы назывались потому, что практически каждая высокая гора имела жерло, извергавшее серу, пепел и огонь. Как только какой-то из вулканов потухал, тут же начинал действовать другой. Не проходило и дня, чтобы горы и долины между ними не содрогались от рокотания чрева земли.
Но, как ни странно, горы эти были густо населены так называемыми народами серных гор, которые именовали себя чинис. Они были рослы, их кожа была красна, а волосы в молодости были жгуче чёрными, а затем очень быстро, даже у относительно молодых юношей, начинали становиться серыми, чтобы к тридцати годам стать серебряными.
Выходцев с серных гор не любили в остальных частях света за чрезмерно воинственный нрав, непокорность и особую магию, что брала свою мощь из чрева земли. Церковь среднего моря даже приравнивала их к демонам за их атрибутику, красный цвет кожи и умение высших магов создавать големов из лавы.
После счастливого возвращения из серных гор одного из носителей слова западной церкви, он вещал с трибуны: "Истину говорю вам. Ад на земле есть, и врата в этот ад — серные горы. Народ там не внемлет слову, а заодно со злом, творит козни против всякого, кто признаёт иную власть кроме силы".
Слова эти стали известны в Серных горах и отзывались эхом в голове Асатессы, когда на голову её возложили корону. Ещё вчера она была заложницей в руках Белиала — прошлого Повелителя Серных гор.
Согласно древнему обычаю, каждый высокий род серных гор отдавал в рабство владыке первую дочь по исполнении ею двадцати лет. Она жила заложницей в доме господина или госпожи, пока у главы рода не подрастала вторая дочь, сменявшая первую в доме владыки.
По сути своей, попадая в дом к Повелителю Серных гор Белиалу в столь цветущем возрасте, дочери становились либо его наложницами, либо жёнами. И очень часто выходили из его плена, неся в чреве дитя.
Но Асатесса никогда не была из тех, кого бы удовлетворила участь наложницы или жены. Древний обычай, который вёл своё начало до того, как повелители превратили его в разврат, основывался на том, что именно девочки, а не мальчики, наследовали род и распоряжались в нём. Проведение нескольких лет при дворе гарантировало правильное воспитание знати и покорность, а обмен на второго заложника осуществлялся только для того, чтобы женщина могла занять место главы рода. Но когда Владыки стали жениться на своих заложницах или оставлять их для утех, с их молчаливого согласия мальчики начали возглавлять роды. Но старый обычай никто не отменял, все просто прятали глаза, когда речь заходила о том, как всё должно быть.
Асатесса воспользовалась именно этим. Три года она тайно подговаривала остальных заложниц. Это был тернистый и грязный путь. Их деятельность не осталась незамеченной, но Асатесса слишком хорошо играла роль жертвы, чтобы Белиал повелел убить её. Как глубоко проник заговор во дворец не знали ни Белиал, ни капитан его гвардии.
Когда гибкая и сильная Асатесса задушила Белиала, её помощницы зарезали капитана гвардии в его кровати, воспользовавшись тем, что тот "не брезговал объедками с царского стола".
Когда гвардия кинулась убить Асатессу за государственную измену, её обступили остальные заложницы и объявили, что им придётся убить каждую наследницу древних родов. Без командира никто не решился на такой отчаянный шаг.
По прибытию в замок представителей и глав основных родов, бывшая наложница и сама наследница одного из семейств, приняла их в окружении бывших заложниц, и объявила:
— Если вы попытаетесь убить меня, то вы сначала убьёте всех законных наследниц существующих домов серных гор. Этим вы закончите одну старую традицию, и начнёте новую. Вы не сможете есть и спать спокойно, не сможете гулять в садах и придаваться утехам или делам. Вы зародите традицию, при которой можно спокойно убить главу дома, и это делает тебя новым главой. Вы посеете кровную вражду между вами. Вы развалите трон и оставите детям пепелище, они буду становиться рабами любой мелкой рыбы, что будет проходить мимо гор. — Асатесса остановилась. Она видела замешательство в толпе посланников, которые не находили выхода из сложившийся ситуации. — Мы, как наследницы Великих Домов Серных гор посовещавшись и решили, что бывший Повелитель погряз в пороке и вёл народ чинис к упадку. Отныне на этих землях правит совет высших домов, который избрал пожизненной Повелительницей меня и изберёт иного после моей кончины.
