— Смелое предположение, — кивнул Хан. — Однако, с чего ты решил, что Орда так просто подчиниться завоевателям?
— Ваши люди ничего не боятся, они не помнят, когда Орда не могла защитить их, и они нажили слишком много богатств, которые привлекают других. Поэтому, когда первый кусок будет оторван, все соседи бросятся на орду, каждый табунщик попытается защитить именно свою лошадь, забывая, что можно защитить либо всем вместе всех, либо никого.
— Интересное предложение, — кивнул Хан. — Только лишь за тем, чтобы сообщить мне его ты передал мне письмо?
— Нет, — улыбнулся Ли. — Я был отправлен своим братом, чтобы найти и покарать тех, кто похитил святыню из его хранилища. Однако, признаться, я увидел много интересных событий, путешествуя.
— Хм-м… А что это была за святыня?
— Кровь первого дракона, что основал Поднебесную, — кивнул Ли.
— Кровь первого дракона, может быть использована для чего угодно… — ответил Хан. — Любой звездочёт, маг или алхимик отдаст полжизни за такую редкость.
— Именно это и заводит меня в тупик, — согласился Ли. — Если бы твои люди могли найти и передать эту святыню, это был бы очень широкий жест орды. Возможно Императора это бы подвигло к определённым колебаниям… при принятии важных решений…
— Я не очень верю в благодарность жителей Поднебесной, — спокойно ответил Хан.
— Я тоже, — признался Ли. — Тогда вы могли бы выгодно продать святыню…
— У меня нет крови дракона, — признался Хан. — Но везде есть свои глаза и уши. Завтра сюда прискачет мальчик. Он будет один. При себе он будет иметь ярлык на проход по землям Орды иноземной армии. Через два месяца я буду ждать тебя и десять тысяч воинов под стенами Великого Города. В городе будет Кровь Дракона. Если город осаждён не будет, то тот же мальчик вынесет Вам её. Если город будет осаждён, то вы получите свою кровь только разбив осаждающих.
— Великий Хан не боится, что мы можем осадить город?
— Если моя орда вернётся с победой, то десяти тысяч будет недостаточно, — улыбнулся Хан. — Однако, если с севера придёт враг, то я надеюсь, что старый заклятый друг поможет мне.
— Ты же говоришь не о Северных племенах? — напрягся Ли.
— Нет… — коротко отрезал Хан.
— Почему ты тогда ничего не сделаешь?
— Когда начали падать первые капли, я не думал, что пойдёт ливень, — задумчиво ответил Хан. — Теперь уже поздно. Это произойдёт либо за тысячи вёрст от Великого города, либо под его стенами. Я хочу, чтоб у меня было немного времени.
Всадники разъехались в разные стороны.
Вернувшись во дворец Великий Хан потребовал подготовить гонцов, а сам сел писать письма. Он всё ещё надеялся, что для его народа не всё потеряно.
ГЛАВА 33. Как служат мертвые
В западном море бушевал шторм. Тело человека било об скалы снова и снова. Пока, наконец, он не смог зацепиться и выбраться на сушу. С сокрушенными костями, он продолжил свой путь, двигаясь как сломанная марионетка в каком-нибудь дешёвом городском балагане.
***
Ганс медленно открыл глаза. Ему снился чудовищный и одновременно прекрасный сон. Он лежал посреди цветочного луга и был мертв. Но это было даже приятно: его больше не беспокоило, что будет дальше, его не беспокоило своё несовершенство и отношение к нему остальных, он не боялся что-то забыть или потерять. Все было потерянно и забыто, но его не волновало это. Не было никакой возможности обрести то, что было потеряно и никакой возможности вспомнить то, что было забыто. Ему оставалось лишь провести вечность среди цветов и раствориться в них: стать землёй, на которой они растут, стеблями, которые их держат, каждым листочком и лепестком.
Но вот, неведомая сила потянула его куда-то внутрь: внутрь земли, внутрь себя, внутрь клетки из мяса и костей. Он снова познал и беспокойство, и страх, ему снова было, что терять, и он открыл глаза.
В комнате было темно и тихо. За шторами явно был день, но Ганс не хотел их одергивать. Было в дневном свете что-то такое, что теперь его отпугивало. Он поднял раненную в прошлом руку и осмотрел. Она жутко саднила под бинтом, но боли не было, тугая повязка чувствовалась, но не сковывала движения. Весь бинт был исписан странными письменами.
Барон поднялся. Он заметил на столике в дальнем углу стакан воды, а под ним лежал листок бумаги. Ганса закачало, когда он встал с кровати, но совладав с собой, он двинулся к столику. После того, как его напоили настоями, вода показалась ему странной на вкус, но он все равно выпил её жадно, осушив стакан до дна.
Записка под стаканом гласила: "Когда встанешь, иди в тронный зал, я буду ждать тебя". Подписи не было, но Ганс знал, что записка принесена по приказу Господина.
Когда Барон спустился вниз, лич сидел на троне, держа на коленях короткий меч с изогнутым лезвием.
— Господин, — коротко поклонился Ганс.
— Мой верный слуга, — ответил лич. — Как самочувствие?
— Руку сильно саднит, но это лучше, чем боль, что я испытывал вчера.
— Она теперь будет саднить всю твою жизнь, — покачал головой Вечный Господин.
— Что вы имеете ввиду? — в голосе Ганса почувствовалось напряжение.
— Когда ты прибыл к нам, было уже поздно, проклятие должно было убить тебя в считанные дни. Но я не нарушаю данных обещаний. Там на столе ты умер. Я надеялся, что проклятие уйдет, а я воскрешу тебя, но я ошибся. Демон проклял тебя так сильно и с такой ненавистью, что даже смерть не смогла остановить это. Тогда я попросил Роксану и Кольгриму создать особый барьер. Им пользовались ещё Проклятые Короли, чтобы сохранить себе жизнь. Вся смерть и ненависть, что несёт за собой заклятие, теперь спрятана за этим бинтом и нанесенными на него заклинаниями. Пока он цел, ты жив. Но даже моих сил не хватило, чтобы полностью сдержать проклятие, поэтому у этих бинтов есть один побочный эффект — любое оружие в твоей руке теперь будет оставлять такие же проклятые раны, как некогда оставил клюв демона.
— То есть я теперь — нежить? — выдохнул Ганс.
— В какой-то степени да, но ты не костяная безумная марионетка и не беспокойный призрак. Твоя душа не была потеряна, твоя сила воли и твоя свобода осталась при тебе. А теперь встань на одно колено.
Ганс колебался несколько секунд. Во всем, что произошло, он в глубине души винил Вечного Господина. С другой стороны, он был жив, и Господин сделал все, чтобы исправить содеянное. Он был все ещё его господином, и неподчинение могло караться только смертью.
Медленно, Ганс опустился на одно колено.
От Вечного Господина не ускользнул тот факт, что Гансу так тяжело далось преклонить колено. Но он не подал виду, что рассержен или рад выбором Ганса.
Лич встал и подошёл с мечом к Гансу. Изогнутое лезвие клинка коснулось плеча Ганса, и Господин пророкотал:
