Всеволод сходился в бою с всадниками ни раз и ни два. После того, как во время первой атаки, ему удалось зарубить двух врагов, он не мог больше скинуть с лошади никого. Он обменивался ударами с врагами, и отходил назад не достигнув ничего.
Всадники орды между собой держали строй, а вот нападающих становилось меньше. Опытные воины, приученные даже спать в седле были выносливее всадников северных племен, и уверены, что сколько бы не продлился бой, он закончится в их пользу. Но тут над ними поднялась пика, на которой была насажена голова Улюкая.
— Смотрите, смотрите!!! — вещал носитель устрашающего трофея. — Это ваш Хан!
— Ну и что?! — крикнул в ответ Салман. — Хан приказал нам победить, и мы не отступим!
Никто не поддержал Салмана. Его воины стали неуверенно переговариваться, что привело Салмана в бешенство.
— Неблагодарные собаки, — обернулся он на тех, что стояли за ним. — Хан дал вам всё. Могли бы почтить его память великой победой!
Ропот стих, Салман улыбнулся, он привлёк их внимание.
— В бой! — воскликнул Салман.
На этот раз его воины ответили ему радостным кличем. Произошло невозможное, и окружённые стали теснить окружавших. Один из ордынцев, заколов мечом копьеносца, взял его копьё и метнул во Всеволода. Копье не прошло глубоко, запутавшись в складках кольчуги на животе, но удар опрокинул его с лошади и сильный удар от падения вышиб из него дух. Вытащив копьё из складок кольчуги, он попытался найти своего коня, но тот уже скрылся между других скакунов. Опираясь на крупы и бока лошадей товарищей и уворачиваясь от спешащих в битву всадников, Всеволод стал выбираться из боя.
Салман радовался. Его речь не только воспламенила вверенных ему всадников, но и поколебала врагов. Кольцо вокруг стало расширяться и чем больше оно ширилось, тем тоньше становилось.
Кто-то в отдалении крикнул: "Здесь брешь!".
Можно ли победить совершив столько ошибок, затянув так бой, попав в ловушку и потеряв Хана? Салман не знал, но это знали многие опытные наездники, которые провели на переднем крае тысячу боёв. Победа ровным счётом ничего не значила. После неё останутся единицы. После неё рабы взбунтуются, так как всадников будет слишком мало, и хозяев перебьют свои же пленники.
— Бежим! — пронеслось по рядам, и все конники рванули в образовавшийся проём.
— Куда? — закричал Салман.
— Атакуйте! — гаркнул воевода коннице князя.
— В атаку! — закричал князь.
Прорванное в одном месте кольцо стало стремительно сужаться. Конница северных племен рубила и колола зазевавшихся ордынцев, многие из них пали от ударов в спину. Не отставали и пешие воины, стаскивая и разя конников, которые не могли уйти далеко из-за образовавшейся толчеи.
Видя, как побежали их хозяева, пешие воины орды тоже ринулись назад. Олег почувствовал прилив сил, так же как его почувствовали и его товарищи. Тяжесть сковывающего изнеможения ослабла, хоть и не ушла совсем, и они погнали врага по полю.
***
Один из бегущих ордынцев был застрелен стрелами, в обильности посылаемыми задними рядами северной армии в отступающих. Он упал с обрыва на берег реки, прямо под ноги выбравшемуся на сушу изломанному страннику. Тот прошёл тысячи верст и уже утратил всякий человеческий облик. Переломанный мертвец, со свисающими лохмотьями кожи на обнажённых костях, поднялся по тропинке к полю. Перед ним расстилалась равнина с выжженной солнцем травой. Бой ещё не закончился. Обычным зрением невозможно было определить, сколько тел, скрытых бурьяном, лежит на поле. Но проклятье внутри него ясно говорило, что больше десяти тысячи душ рядом стонут, ещё не отойдя в иной мир.
Рядом с проклятым странником из воздуха возник колдун в пурпурном плаще. Ворон положил свою руку на плечо странника, и они так стояли несколько мгновений. Колдун думал о своём, а странник ждал… Наконец, за столько времени, ноги изуродованного тела стали подчиняться законам природы. Колени подогнулись и толчок Ворона ускорил падение.
Сначала душа неудавшегося грабителя могил возликовала надеждой на вечный сон, но затем каждая её частичка была оторвана проклятием и в неимоверной боли устремилась к телам, чтобы лгать, сулить и завораживать души павших воинов.
Поле зашевелилось…
ГЛАВА 47. Трижды проклятый
Медленно сознание возвращалось к Бараю. Сначала он слышал голоса схвативших его, как будто те находились от него далеко, за преградой из воды. Дыхание его было затруднено. Тёмное тесное помещение, в котором он лежал, казалось ему ямой, как та, где орда хоронила воинов.
Старуха, древняя как сами леса, что окружали его на протяжении всего похода, склонилась над ним.
— Тоже проклят и одурманен, — донеслось до Барая.
— Катись к дьяволу, — прошептал задеревенелыми губами Барай.
— Но не теряет присутствие духа, молодец, — похлопала его по плечу Карга. — Но учти, мы все там будем.
Затем к Бараю подошла девушка с белой, как полотно, кожей и рыжими волосами. Она приподняла его голову и сунула под нос какую-то противную на запах жижу в деревянной пиале.
— Пей, — приказала она.
— Иди к дь… — начал свою старую песню Барай, но, воспользовавшись моментом, Кольгрима стала вливать в ордынца свой отвар. Густой и тягучий, Бараю показалось, что его рот наполняют хлопком, таким белым, похожим на маленькие облака, цветком, что рос в степях, где он родился. Тщетно Хан силился выплюнуть отраву, его волю сковало, и он боялся пошевелиться, чтоб не захлебнуться.
— Это всё, — встала Кольгрима. — Надо подождать ещё немного, голова у него прояснится и его можно будет спросить.
Возившаяся у печки Карга вдруг выронила в повисшей тишине горшок, и тот разлетелся на тысячу осколков.
— Вам плохо? — спросила Олетта.
— Нет, нет, — отмахнулась Карга. — Просто пальцы ослабли.
Старуха проковыляла в угол в поисках веника и когда нагнулась за ним, увидела свой талисман, выскочивший из-под одежды и зависший на старой нитке. Тот горел и переливался всеми оттенками зеленого. От этого зрелища Карге действительно стало худо. Она вся согнулась и, воспользовавшись помощью Роксаны, которая оказалась рядом, села на скамью рядом с окном.
— Я была слепа, — прохрипела она, чем привлекла внимание окружающих. — Опасность с юга — это не он.
Карга кивнула в сторону Барая.
— Настоящая опасность только проснулась в степях.
— Что ты имеешь ввиду? — сидя в тёмном углу, спросил Барон.
— Камень… — Карга подтянула на нитке своё украшение. — Камень мерцает… Дух древнего леса внутри чувствует, что мертвецы вернулись в мир живых. Их много, очень много, и часть из них пойдёт сюда, чтоб опустошить земли и собрать себе жатву.
