Жертвы чернильных капель прыгали в водопады, участвовали в сумасшедших гонках на мобилях, затевали самоубийственные споры.
Исследовательница капель, Страж Акуньо, назвала капли мозговыми паразитами и создала знаменитую руну, используемую при очистке местности после Прорывов.
Яичница же выращивала их как сельский житель — огурцы. Она собирала, заботилась, переносила на теплое солнечное место. И необычные растения… зрели, становясь вкусным энергетическим деликатесом, бодрящим и придающим сил.
Только вот откуда про эту особенность мог знать Сантана?
Стражи опасались паразита, и Мамбу не просто так держали от нас на расстоянии, не смотря на ее неагрессивность. Клетка собирала капли и уничтожила бы их, если бы не домовитая яичница.
— Только вы, люди, мешаете, такое хорошее место портите, бегаете тут, — вздыхала жалобщица, бодая руку Райдена, чтобы он не ленился и чесал ее дальше.
Мы с Альфой переглянулись. Сам факт, что мелаган смог приобрести цвет и обрести разум, говорил о серьезном сбое работы периметра. Хорошо бы посмотреть все остальные защитные камни и проверить руны на них.
— Яи…, - я подумала и поправилась. — Можно я буду называть тебя Яя?
— Хорошее имя, гордое. Называй, — благосклонно согласилась яичница.
— Яя, а когда ты себя осознала? Помнишь время своего рождения? — спросила я.
— Всегда, — заявила самодовольная особь Хаоса.
— А тот, кто ходит следом за маленьким человеком, когда появился?
— После меня, — подумав, сообщила Яя.
Это была отличная новость. Теперь оставалось узнать у садовника, в какой именно период изменился характер его дочери. Если ДО приезда первокурсников, то мы, студенты, все получали алиби. Это означало, что периметр разрушили до нашего приезда. И под подозрением останутся только риторы и тройка старшекурсников.
А вот если малышка начала себя странно вести сразу после нашего заезда, придется проверять всех однокурсников.
— Идем к девочке, за которой кто-то ходит, узнаем время, — решительно произнес Райден.
— Глупость! — завопила Яя, отползая от него и быстро хлопая глазом. — Он большой! Он страшный!
— Ты же раньше говорила «она»? — растерянно переспросила я.
Камачо вздохнул, глядя на улепетывающую яичницу.
— Лиц не разбирает, пола не различает. Великолепный свидетель, — хмыкнул он и повернулся ко мне. Глаза сияли восторгом. — Но какая разница. Это же настоящая тварь Хаоса, с которой можно разговаривать!
Глава 24
Надо же. Создания Хаоса пугали по своей сути, даже от милейшей яичницы волоски на руках становились дыбом. Откуда же такая радость?
Я недоуменно подняла бровь, и Камачо ухитрился понять мое молчаливое недоумение.
— Не понимаешь? Маккой, все просто. Сама Яя не вряд ли нам многое расскажет, она и сама почти ничего не знает. В академии могли существовать только простейшие твари типа клопа или тарахтелки. Но с разрушением контура мелаган, твоя яичница, развилась и обрела разум. Примерно на уровне домашнего животного, но умеющего говорить. Чем она нам может помочь? Максимум — расскажет о событиях последнего времени. А по-настоящему важно совсем другое.
Он подскочил, налил себе молока, мастерски выхватил из моих пальцев наполовину съеденную булочку и с азартом вгрызся в ее бочок.
— Сам факт разумной речи. Если твари Хаоса умеют говорить, то — появляется шанс их расспросить, вести переговоры, понять, что им надо. Почему они идут на Прорывы как безумные? А еще… Возможность узнать о причинах гибели отца переходит из области немыслимого в зону почти невероятного. Почти! В стене, в которую я бился годами, появилась трещина, понимаешь? Мой отец был одним из самых сильных и опытных Стражей. Как он мог потерять связь с остальными, хотя у него был личный клещ-передатчик? Если выжили твари, которые сражались с отцом, а они выжили, то…
— Подожди, — мягко сказала, смахнув крошку с его нижней губы, — я и сама не прочь узнать кое-какие сведения из прошлого, и эту возможность мы постараемся не упустить. Но давай пока подумаем о настоящем.
Камачо кивнул, обретя свой обычный, немного отстранённый вид. И я на секунду пожалела, что прервала его. Когда он говорил… то впервые выглядел открыто и юно что-ли. Обычно от него веяло умудренностью и притушенностью. Словно раскрашенный боевыми шрамами пес поглядывает на щенков и вздыхает: «Эх, глупыши».
Я протянула руку и провела кончиками пальцев по его щеке.
Он встречно прикоснулся к моему лицу. Мы прислушивались, не раздастся ли шум в холле, а сами как слепые трогали один другого.
— Девочка, которую я инициировал, — вдруг прошептал Райден.
— Мальчик, которого я достала из-под земли, — не осталась в долгу я.
Наши пальцы остановились на губах, проводя по мягкой, нежной как шелк коже.
— Тут опасно, — намекнула я, имея в виду постоянную опасность появления кого-нибудь в библиотеке, не говоря уже о постоянно проживающей здесь любопытной яичнице.
— Поговорим с садовником, поужинаем и… погуляем, — хищно предложил Камачо.
Хорошо, что на мне была учебная форма с кителем. Впервые в жизни я ощутила как сжимаются в камешки вершинки грудей, чувствительно упираясь в лиф. Вот это да, от предложения погулять.
— Хорошо, — чуть дрогнувшим голосом согласилась я. И Райден вдруг остро лизнул палец, все еще лежащий на его губах.
Из библиотеки я вышла, залитая стеснением до горящих щек. Зато Альфа выступал, горделиво задрав подбородок и довольно сияя глазами, так и хотелось подножку поставить, чтобы спесь сбить.
Некоторое время мы шли молча, солнце понемногу собиралось за горизонт, отбрасывая на наши лица косые тени от пересекающихся наверху веток. Я поглядывала на спутника, его четкий решительный профиль, гриву белых волос. И отчего-то представила, как иду рядом с настоящим Принцем Ночи, из сказки.
Внезапно Камачо пригнулся и замер, напряженно всматриваясь в тянущееся слева ограждение из стриженных кустов. Вслушиваясь, я тоже услышала тихие, невнятные звуки. То ли кто-то стонал, то ли чавкал. Любой вариант меня несколько пугал.
Райден осторожно раздвинул ветки и нашим глазам предстал сидящий на земле садовник. Отец малышки с остервенением разрезал штанину небольшим кривым ножом. При нашем появлении он нервно вскинулся, но тут же узнал нас и лихорадочно зачастил:
— Это вы?! Как же вовремя! Лири убежала к озеру, если вы поспешите немедля, то обязательно ее догоните. Я подвернул ногу, совсем не могу двинуться. Проклятье! Ну же, чего вы стоите?! Спасите мою дочь!
— Может быть сначала сообщить о вашей травме риторам? — предложила я, в глубине души подумывая: «А не пошло бы куда подальше расследование». Мчаться в ночь за опасной девочкой вдруг показалось мне очень спорным планом.
