Исходя из количества и характера проблем, с которыми приходилось сталкиваться Черчиллю, его беспокоило много вопросов. «Наступает время великих проблем», — напишет он в 1935 году
[1051]. Работа над «Мальборо» предоставляла ему уникальную возможность проанализировать современные проблемы с позиции их исторических аналогов XVIII столетия. «Просто удивительно, насколько современны военные концепции Мальборо», — восторженно сообщал он бригадному генералу Дж. Эдмондсу в начале января 1934 года
[1052]. Черчилль слишком хорошо знал и сильно любил историю, чтобы отказать себе в удовольствии провести аналогию.
Бросив взгляд на историческую гладь, он увидел в отражениях персонажей XVII-XVIII веков фигуры собственной эпохи. Взять, например, Роберта Харли, 1-го графа Оксфорда (1661–1724). В 1698 году он стал лидером тори в палате общин. Быстро освоив парламентские процедуры, он уже в 1701 году был избран спикером палаты. Скромный в речах и амбициозный в помыслах, он находил язык с представителями разных партий и выстраивал отношения с королевой Анной, уверенными шагами карабкаясь по скользкой лестнице власти наверх. Несмотря на свои стремления, он был и оставался «середнячком». Он представлял собой «умеренность» в ее «наиболее изысканной и эффективной форме». Он был «олицетворением здравого смысла». Он никогда не шел напролом, предпочитая «темные проулки» и «потаенные двери». Он «улавливал малейшие движения палаты общин», а в политических взглядах был «убежденным пацифистом и сторонником разоружения»
[1053]. Ну чем не Болдуин!
[1054]
Но главный объект исследования был не лидер консерваторов XX века и, разумеется, не Харли. Черчилля интересовал его предок, для которого наиболее подходящим объектом сравнения был Наполеон. Британский политик всегда любил, ценил и уважал императора французов и на протяжении многих лет мечтал написать его биографию. Этот проект так и не будет реализован. Словно пытаясь восполнить это упущение, он сознательно вводит Наполеона на страницы своего произведения. Бонапарт появляется, упоминается, цитируется, анализируется на протяжении всей биографии Мальборо. Черчилль даже приводит эпизод, когда Иоахим Мюрат (1767–1815) и Жозеф Бонапарт (1768–1844) ворвались в спальню императора, а тот окатил их горячей водой из ванной
[1055]. Но в основном личность победителя при Маренго, Аустерлице, Йене и Прейсиш-Эйлау интересовала его в сравнении с одержавшим верх при Бленхейме, Рами-льи, Аудернарде и Мальплаке. Оба отличились в военном деле, дипломатии и государственном управлении. Оба обладали видением и умели достигать результата. Но кто из них был более велик?
Черчилль не стал отвечать на подобный вопрос, решив ограничиться высказыванием на этот счет Артура Уэлсли, герцога Веллингтона (1769–1852). Когда его спросили, кого он считает «более великим генералом», он произнес: «Трудно сказать. Я всегда повторял, что личное присутствие Наполеона на поле боя равноценно усилению армии на сорок тысяч человек. Но я не вижу никого более великого, чем Мальборо во главе английской армии. Его трудности с союзниками во много раз превосходили мои»
[1056].
Черчилль специально обратился к мнению Веллингтона. «Железный герцог» указал на принципиальное отличие между двумя генералами. Без этого отличия невозможно ни истинное понимание достигнутых Мальборо успехов, ни тех трудностей, с которыми столкнулся сам Черчилль в своей политической карьере. Имея за плечами опыт управления десятком министерств и ведомств, он тут же обратил внимание на эту составляющую в процессе работы над вторым томом. Одному из первых он изложил ее Дж. Эдмондсу в январе 1934 года: «Мальборо видел то же самое, что Наполеон. Но он был лишь слугой в суровый век, а другой — правителем во времена, источающие сияние. Наполеон мог приказывать, Мальборо же не мог ничего больше, чем убеждать или упрашивать. Нелегко одерживать победы, обладая такими возможностями»
[1057]. В отличие от Наполеона, Фридриха Великого и «современных главнокомандующих», Мальборо не имел права беспрекословного подчинения. Он не мог потребовать: «Исполняйте, иначе я вас расстреляю!» или: «Молчите, иначе я освобожу вас от должности». Он имел дело с «двадцатью гордыми, завистливыми, компетентными и не очень коллегами», которых не мог «призвать к дисциплине», и которых был бессилен «наказать»
[1058].
Опираясь на свой личный многолетний опыт управления, Черчилль считал названную особенность принципиальной. С одной стороны, она противопоставлялась диктаторским режимам, набирающим силу в ряде европейских стран в XX веке. С другой — ограничение власти представляло собой одно из важнейших условий, в которых приходится действовать руководителям. С учетом этих двух факторов Черчилль решил на страницах нового тома остановиться на эффекте сдержанных полномочий подробнее.
Ему повезло с объектом исследования. Мальборо встретил сопротивление практически сразу после своего назначения главнокомандующим в 1702 году. Формально ему подчинялись все английские войска, а неформально он встал во главе объединенной союзной армии Англии, Нидерландов и германских земель. Сначала для его сдерживания к нему приставили двух голландских заместителей, затем голландское правительство стало блокировать его стремления к более активному ведению кампании во Фландрии
[1059]. Он планировал окружить армию Буффлера еще в 1702 году, но голландский парламент наложил вето на это решение, довольствуясь изгнанием французов с территории своей страны. В следующем году Мальборо рассчитывал сокрушить противника решающим ударом, но ему позволили лишь «играть в военные шахматы», постоянно ограничивая, тормозя, оспаривая его инициативы, для реализации каждой из которых он должен был получать разрешение
[1060]. «Невозможно оценить внутреннее напряжение полководца, ведущего войну с равным противником при столь паралитическом контроле», — писал Черчилль
[1061]. По его словам, «пугающий враг был наименьшей проблемой» британского генерала. «Друзья, союзники, подчиненные — вот кто потреблял все его силы»
[1062]. В то время как Людовик XIV был «абсолютным главнокомандующим», Мальборо — лишь «неформальным председателем диссонирующего комитета»
[1063].
