Помимо Вильгельма II «Великие современники» содержат также очерк о еще одном иностранном монархе — Леоне Фернандо Марии Джейми Исидоро Паскуале Антонио де Бурбоне, короле Испании Альфонсе XIII (1886–1941). Ему было уготовано появиться на свет после кончины от туберкулеза отца, короля Альфонса XII (1857–1885), то есть фактически родиться с короной на голове. Однако сохранить ее на своем венценосном челе он не смог. «Вот уж действительно судьба! — восклицает Черчилль. — Не быть никем больше — только королем, править сорок шесть лет и оказаться свергнутым! Начать новую жизнь в пожилом возрасте, в новых ограниченных условиях, в положении и душевном состоянии, которых никогда раньше не испытывал, лишенным единственного занятия, которому была посвящена вся жизнь!»
[1569].
Черчилль был лично знаком с Альфонсом. Он относил себя к «поклонникам Его Величества» и даже «имел честь называть себя его другом»
[1570]. В феврале 1931 года Черчилль обратился за помощью к испанскому послу в Великобритании Мерри дель Валю (1864–1943). Он хотел написать «благоприятный отзыв» о главе испанского народа, который, как рассчитывал, будет «пользоваться значительным успехом в Европе и США». Он просил посла помочь ему с материалами, в том числе порекомендовать какую-нибудь «хорошую биографию» короля на английском или французском языке
[1571].
Дель Валь согласится помочь. В начале марта, когда статья будет закончена, автор направит ее послу с просьбой просмотреть, особенно на предмет правильности приведенных фактов и деталей
[1572]. Спустя девять дней статья была передана главному редактору The Strand Magazine Ривзу Шоу
[1573]. Пока редакция рассматривала этот очерк, на Пиренейском полуострове начались волнения, приведшие к отречению монарха. Черчилля попросили переписать материал, сосредоточившись больше на личности теперь уже бывшего суверена. Статья выйдет в июне в Collier’s под названием «Несчастный Альфонс». На следующий месяц она будет перепечатана в The Strand Magazine. Позже Черчилль решил немного переработать этот материал и включить его в свой сборник.
Очерк про Альфонса известен тремя афоризмами, проливающими свет на столпы черчиллевского мировоззрения. Первое — его отношение к смелости: «Храбрость справедливо считается главным из человеческих качеств, потому что она обеспечивает все остальные». Второе — его подход к кризисам: «Королей, как и вообще людей, следует оценивать по критическим моментам в их жизни, когда они раскрываются полностью». И третье — его мнение об огромной роли великих личностей: «Имеем ли мы дело с летописью истории страны или биографией отдельного человека?»
[1574].
Помимо этих ставших популярными фраз, в эссе также выражены, пусть и в менее явной форме, важные мысли Черчилля-политика. Что послужило причиной или причинами падения монархии в Испании? Автор выделяет два фактора, приведшие к государственному перевороту. Первый — «развал парламентской системы из-за ее недостаточной связи с жизненными реальностями и народными чаяниями»
[1575]. Второй — отсутствие на политическом небосклоне сильных личностей, способных не только предотвратить кризис, но и предложить конструктивный путь выхода из кризиса и дальнейшего процветания страны. «Искусственно созданные и разъединенные партии породили череду слабых правительств» с государственными деятелями, которые были не в состоянии «взять на себя реальную ответственность или удерживать в своих руках власть, отвечающую требованиям времени». «Кабинеты и министры падали как карточные домики и охотно оставляли короля нести их ношу», — объясняет Черчилль
[1576].
В развитие этой темы интересно посмотреть, как потомок Мальборо описывает другого монарха, лишившегося трона, — Николая II (1868–1918). В отличие от Вильгельма II и Альфонса XIII, он не оставил отдельного очерка об Императоре Всероссийском. Но эта личность была в достаточной мере изучена им при работе над «Мировым кризисом». Уже в 1920-е годы в историографии стало преобладать мнение, будто царский режим представлял собой «недальновидную, порочную и неспособную тиранию». Но Черчилль был не согласен с этими «поверхностными впечатлениями». Анализируя беды, выпавшие на долю России в первой четверти XX века, он пришел к выводу, который не потерял своей актуальности и по сей день: «Силу Российской империи можно измерить тем градом ударов, которые она вынесла, теми бедствиями, которые она пережила, теми неистощимыми войсками, которые она развернула, и тем восстановлением, которое она осуществила»
[1577].
Что же касается личности российского самодержца, то проблема Николая II заключалась, по мнению Черчилля, в том, что последний хозяин Зимнего дворца не был «ни великим стратегом, ни великим государем». Он был «лишь искренним, простым человеком со средними способностями, милосердного нрава, поддерживаемым во всей своей повседневной жизни верой в Бога». Ему бы вести умиротворенную жизнь вместе с семьей, а он оказался в круговерти жестоких и стремительных событий. Он не смог удержать повозку. Но кто придет ему на смену? В отличие от Испании, недостатка в «людях одаренных и мужественных; людях честолюбивых и жестоких; натур отважных и властных» не было. Но проблема заключалась в том, что «никто из них не мог ответить на немногие простые вопросы, от которых зависела жизнь и репутация России»
[1578].
Почему понимание причин и процесса государственного переворота в Испании и России так волновало британского политика? Один из ответов на этот вопрос состоит в том, что по своей природе факторы, влияющие на революцию, носят вневременной характер и помогают не только понять, как происходили бунты в прошлом, но и предсказать или предотвратить их появление в будущем. Это объяснение хотя и несет на себе печать практической ценности, тем не менее, как и любая вневременная истина, слишком далеко, чтобы к нему прикоснуться.
Есть и еще одно объяснение, почему Черчилль задумался над подобными вопросами. Британский политик принадлежал к уникальному, но трагическому поколению. На долю одних выпало стать наблюдателями, на долю других — участниками, «крушений и вырывания с корнем»
[1579] многовекового правления императоров, королей и султанов. «Народы могут терпеть поражения и подниматься снова, но династии в наше время, если падают, то падают навсегда», — писал он в последнем томе «Мирового кризиса»
[1580]. В Европе эта участь ожидала четыре правящих дома: Габсбургов, Гогенцоллернов, Романовых и Бурбонов. Для первых трех нити судьбы оборвались окончательно. Для последних двух смена режима прошла в танталовых муках, когда «ненависть и кровавая вражда множатся непрерывно», когда «нация расколота, и каждая часть считает, что она сможет жить, только уничтожив другую»
[1581].
