Во многом именно по этой причине, а не из-за принадлежности к роду Мальборо и истеблишменту Соединенного Королевства (хотя и не без этого), Черчилль всегда был на стороне зажиточных классов, выступая категорически против социалистических лозунгов о принудительном распределении богатства и жизни по марксистскому принципу «от каждого по способностям, каждому по потребностям». В частности, в очерке про Рузвельта он писал, что мнение о том, будто «богачи являются вредными животными и на них надо открыть охоту», представляет «опасность для смелого и героического эксперимента президента». Охота на богатых — «азартный вид спорта». Правда, этот «зверь быстр в движениях и сообразителен в тактике и потому часто ускользает». «Травля бывает долгой и захватывающей, — описывает Черчилль вакханалию экспроприации экспроприаторов, — в крови каждого ее участника кипит задор. Но возникает вопрос, повысит ли общее благосостояние масс избыточное увлечение этой забавой?»
[1660]
Мнение Черчилля — однозначно нет. И дело здесь даже не только в пользе состоятельных людей, спонсирующих важные, полезные, но с финансовой точки зрения убыточные проекты и начинания. Богатые люди являются признаком и залогом здоровой экономики. «Миллионер или мультимиллионер — животное высокоэкономическое, — объясняет политик. — Как губка, он отовсюду эффективно высасывает деньги, но в этом процессе простые люди не лишаются своего заработка. Наоборот, он запускает предприятия и выводит их в рабочий режим, он увеличивает стоимость и расширяет кредит, а без этих шагов, причем в широких масштабах, никакой экономический прогресс не будет доступен ДЛЯ МИЛЛИОНОВ»
[1661].
Черчилль возвращается к этой теме в статье «Уличные мессии», опубликованной в номере Collier’s от 20 июня 1936 года. Идею о том, что «благосостояние в обществе может быть обеспечено путем преследования миллионеров», он называет «одним из самых распространенных и самых глупых современных заблуждений». Наряду с кредитами британский политик считает богатых «черновой лошадью общества», которая тащит «национальную повозку вверх по бесконечной горе». «Остерегайтесь морить с голоду, дурно обращаться или ранить этих бесценных животных, — предостерегает он. — Без их помощи мы быстро скатимся в болото варварства»
[1662].
Одним назиданием Черчилль не ограничивается. Пытаясь донести до читателей мысль о бесперспективности и опасности изъятия денег у обеспеченных слоев населения, он предлагает рассмотреть эти теории на практике. Как можно лишить человека средств? Черчилль рассматривает два варианта. Первый — путем увеличения налогов. «Я не раз повторял, что увеличение налоговых выплат выше пятидесяти процентов приведет к смехотворному результату-разочарованию», — убеждал британский политик
[1663]. Есть и второй вариант — национализация, после которой нужно быть готовым к управлению предприятиями. О реальном перераспределении богатства при таком сценарии можно будет говорить только тогда, когдапод началом государства национализированные предприятия будут приносить больше прибыли, чем в бытность их владения частными лицами
[1664].
Взгляды Черчилля относительно состоятельных людей определялись не только той ролью, которую он отводил им в развитии общества, но и его отношением к самому богатству. «Идея о том, что доходы представляют собой грязную вещь, что они зло, а получение доходов противоречит морали и должно клеймиться как преступление, является деструктивной», — считал политик
[1665]. И спустя годы он будет отводить частному предпринимательству основную роль в обеспечении экономической устойчивости и роста. В то время как его противники рассматривали предпринимательство либо как «хищного тигра, которого надо пристрелить», либо как «дойную корову», он видел в нем «сильную и волевую лошадь, которая тянет всю телегу вперед»
[1666].
Вернемся, однако, к сборнику «Великие современники». Его герои — не только мемуаристы и драматурги, короли и императоры, премьер-министры и президенты. Значительное место в нем отведено представителям профессии, к которой автор, наряду с государственным управлением и литературой, относился наиболее уважительно — военное дело. В сборнике содержатся очерки о нескольких полководцах. Эти материалы объединены общей идеей, но в то же время содержат индивидуальные взгляды, помогающие лучше понять мировоззрение автора.
Начнем анализ этой составляющей сборника с материала про героя Англо-бурской войны, начальника Имперского генерального штаба, главнокомандующего британскими экспедиционными силами в Первой мировой войне фельдмаршала Джона Дентона Пинкстона Френча, 1-го графа Ипрского (1852–1925).
Первый черновой набросок этого эссе был написан Черчиллем в мае 1925 года и был приурочен к кончине фельдмаршала. В форме статьи материал был опубликован в январском номере Nash’s — Pall Mall в 1930 году. Новая, более полная версия была издана в News of the World в феврале 1936 года. В июле 1937 года, собирая материалы к «Великим современникам», Черчилль обратился к своему давнему помощнику, бригадному генералу Джеймсу Эдмондсу: не будет ли он «так добр, просмотреть» очерк о Френче
[1667]. Замечания Эдмондса были учтены при подготовке сборника.
Чем привлек известный военачальник известного политика? Помимо того, разумеется, что между ними сложились дружеские отношения, развивающиеся по привычной для Черчилля траектории: недовольство в начале знакомства, позже — взаимный интерес, затем дружба и уважение? Возможно, ответ может дать мало примечательный в масштабах истории страны и даже биографии такой личности, как Черчилль, но интересный для настоящего исследования штрих — формулировка, с которой Френча приняли в «Другой клуб», считавшийся орденом избранных друзей потомка герцога Мальборо. Формулировка эта была следующая: «выдающийся аутсайдер». Дополнительно обращает на себя внимание тот факт, что эта характеристика была дана до начала мировой войны и назначения Френча на пост главнокомандующего британскими экспедиционными силами.
Безусловно, Черчиллю, личности не только неординарной, но и не чуждой (особенно в первой половине жизни) нарушению принятых в обществе правил и ограничений, импонировали бунтари, обладающие искрой индивидуальности, смелостью неповиновения и стремлением к мятежу. Но были и другие причины, заставившие его высказаться публично о своем друге. Более личные. Черчилль считал, что с Френчем обошлись несправедливо, когда в декабре 1915 года сняли с поста главнокомандующего британскими экспедиционными силами. На его место был назначен другой герой Первой мировой войны, фельдмаршал Дуглас Хейг (1861–1928). О Хейге Черчилль также напишет очерк, но об этом позже. Что же до Френча, то, хотя у руководства страны и были объективные причины для его отставки (многочисленные конфликты с подчиненными, непродуктивные споры с военным министром Китченером и французским командованием, неудачи во время сражения на Ипре, большие потери во время масштабных, но безуспешных наступлений осенью 1915 года), Черчилль считал, что фельдмаршал стал жертвой обстоятельств. Британский политик сам в тот момент — в декабре 1915 года — находился на фронте, и снятие Френча происходило на его глазах. «Мне его так жаль, — писал он супруге из ставки главнокомандующего. — Ни один человек не в состоянии одновременно справиться с двумя разнонаправленными беспокойствами: за огромную армию, расположившуюся перед лицом врага, и разъедающими интригами за твоей спиной»
[1668].
