А ведь все могло сложиться иначе. Собирая материалы о событиях тех дней, Черчилль был заинтригован тем фактом, что, когда Гитлер приехал в Весзее арестовывать Рёма, его сопровождали лишь Геббельс и небольшая группа телохранителей. На обратном пути в Мюнхен им повстречалась колонна грузовиков с вооруженными бойцами СА, которые ехали на запланированную в Весзее через несколько часов конференцию. Гитлер вызвал к себе командира колонны и приказал ему возвращаться в столицу Баварии. Если бы он проезжал по этой дороге часом позже или войска часом раньше, рассуждал Черчилль, тогда Рём воссоединился бы со своей армией и дальнейшая история НСДАП, Германии и всей Европы сложилась бы по-иному
[2006]. Вот уж действительно это был эпизод, когда «фортуна соревновалась с судьбой»
[2007]. Хотя, как правило, все решающие моменты истории являются такими. «На какой же тонкой нити подвешены порой величайшие из дел», — заметил в этой связи однажды Черчилль
[2008].
Описанию «ночи длинных ножей» посвящен лишь фрагмент статьи. Дальше — больше. Черчилль не остановился на изображении неприглядных сторон нового режима. Он решил поднять довольно часто встречающийся в его произведениях вопрос: что все-таки первично — лидер или его последователи? Казус Гитлера заставил его по-новому взглянуть на этот парадокс власти. Безусловно, ответственность за то, что произошло в Германии 30 июня 1934 года и будет происходить дальше, и не только в Германии, лежит на Гитлере. Но только ли на нем?
«Самым поразительным является то, что великий народ Германии, образованный, продвинувшийся в науках, философии, склонный к романтизму, народ христианский, народ Гёте и Шиллера, Баха и Бетховена, Гейне, Лейбница, Канта и сотен других великих имен, не только не воспротивился этому ужасному кровопролитию, но и одобрил его, воздав их автору такие почести, словно он не руководитель государства, а Господь Бог, — написал Черчилль и дальше продолжил уже совершенно страшными словами: — Вот он, пугающий факт, перед которым все, кто остался от европейской цивилизации, должны склонить свои головы от стыда, или, в чем будет гораздо больше практической пользы, от страха»
[2009].
После таких строк, которые разошлись по миру, предупреждения Виграма о том, что из-за своей статьи Черчилль «стал очень непопулярен в Германии», выглядят уже трюизмом.
В июле 1937 года, во время работы над «Великими современниками», Черчилль вернется к статье про Гитлера и решит включить ее в сборник. Учитывая резонанс, который его эссе вызвало два года назад, прежде чем публиковать материал, он решил вначале проконсультироваться с Форин-офисом. Черчилль обратился к постоянному заместителю министра Роберту Ванситтарту. Обращение было строго конфиденциальным. Всю ответственность за нежелательные последствия, к которым могла привести публикация, Черчилль брал на себя
[2010]. Напрямую, правда, пообщаться с чиновником не удалось. Последний оказался в отпуске, поэтому на запрос политика ответил личный секретарь Ванситтарта Клиффорд Джон Нортон (1891–1990). Посоветовавшись с заместителем главы внешнеполитического ведомства, он сообщил, что с учетом «нынешних, довольно деликатных отношений с Германией, когда неизвестно, в какую сторону прыгнет кошка», целесообразность публикации названного материала в сборнике представляется сомнительной
[2011].
Через своего секретаря Вайолет Пирман Черчилль поблагодарил Нортона за ответ. Относительно самого эссе — он не оставлял надежду опубликовать его, подвергнув текст переработке с удалением либо переписыванием отдельных фрагментов. Автор планировал оставить совершенно безобидный материал, который не содержал ничего того, что выходило за рамки его публичных выступлений
[2012]. В итоге, по словам самого Черчилля, «статья про Гитлера была значительно смягчена»
[2013].
В августе 1937 года Черчилль направил на рассмотрение статью (новое название — «Гитлер и его выбор») экс-рейхсканцлеру Генриху Брюнингу. Последний отметил, насколько хорошо автор смог описать «те чувства, которые испытывали жители Германии на протяжении четырнадцати лет после войны». Также он коснулся вопроса перевооружения. По словам Брюнинга, Германия не начинала масштабного перевооружения, по крайней мере, пока он сам находился у власти (до 1932 года). Эксперименты с оружием и созданием армии велись, но они ограничивались провинциями, расположенными к востоку от Эльбы. Против перевооружения выступали не только рейхсканцлер, но и главы военных ведомств, ссылаясь на недостаток финансовых средств для проведения серьезных реформ. Ситуация изменилась летом и осенью 1933 года, когда на выданные иностранными государствами кредиты началась активная закупка за рубежом никеля и другого необходимого для восстановления военной промышленности сырья.
Что касается Гитлера, то, по мнению Брюнинга, реальное восхождение фюрера началось в 1929 году, когда его экстремистскую политику поддержали крупные промышленники, увидев в нем и его движении единственную силу, способную изменить ситуацию. По мере того как НСДАП набирала популярность, Гитлер сознательно отказался объединяться или вступать в союз с какими-либо партиями и сообществами. Он всегда отстаивал свой и только свой взгляд на дальнейшее развитие Германии. Одна из причин, почему Гинденбург ненавидел Гитлера, а по словам Брюнинга, пожилой рейхспрезидент всегда испытывал неприязнь к лидеру нацистов, заключалась в том, что Гинденбург понимал — Гитлер разрушит все то, что с таким трудом создавалось хорошего в послевоенной Германии
[2014].
Черчилль поблагодарил «Его Светлость» за то, что тот нашел время прочитать черновик эссе и составить «очень интересное и информативное письмо». В своем ответном послании он лишь пожалел, что у него не остается времени использовать в полном объеме озвученные факты, так как сроки публикации не оставляют времени для внесения серьезных правок
[2015]. Информация Брюнинга пригодится при работе над первым томом «Второй мировой войны». Хотя представленные экс-канцлером факты подвергнутся значительной ревизии. В частности, будет отмечено, что восстановление германской армии началось не в 1932 году, а буквально сразу после окончания Великой войны
[2016]. Но все это будет потом. Пока Черчилль готовил к печати новый сборник.
