В процессе обустройства Чартвелла большая роль будет отведена озеленению территории. В северной стороне сада появятся бамбук, кизильник, мальпигия и гортензия. Особую достопримечательность этого уголка составит магнолия суланжа позади пруда, как раз рядом с тем местом, где любил отдыхать Черчилль. К югу от пруда протянется известняковая стена, обрамленная специальным сортом кальмии, названным в честь супруги политика. За северным крылом здания Клементина и Венеция Монтагю разобьют розовый сад. Две мощенные плиткой дорожки разделят сад на четыре части, там будут цвести гибридные чайные розы бордового и розового цвета. В месте пересечения дорог посадят четыре глицинии, а окружающие сад стены будут окаймлены растениями преимущественно мягких тонов — гелиотропом, котовником кошачьим и фуксиями.
Все эти работы требовали серьезных трат. Но даже простое поддержание дома обходилось недешево. Чего стоил один только обслуживающий персонал: профессиональный повар, две кухарки, две буфетчицы, две уборщицы, одна персональная служанка для Клементины, няня для младшей дочери Мэри и «странный мужчина», следящий за мусором. Учитывая, что в то время женщины, работающие в сфере услуг, получали два фунта в неделю, на оплату восьми помощниц уходило больше шестидесяти фунтов в месяц. И это не считая повара, мусорщика, трех садовников, фермера и шофера
[362].
Финансовых издержек требовали и необычные увлечения Черчилля. У него появилось новое хобби — кирпичная кладка. Освоить премудрости кладки ему помог каменщик Бенни Барнс. Он же частенько продолжал за политиком неоконченную работу, когда тот возвращался к решению неотложных государственных дел, поэтому сегодня трудно определить, что именно было построено лично Черчиллем, а что — Барнсом
[363]. Для истории осталось следующее: руками Черчилля возведены большая разделительная стена длиной семьдесят семь метров и высотой 3,3 метра, а также однокомнатный коттедж для младшей дочери. «Мэри проявила огромной интерес к этой работе и положила первый камень с большой церемонностью», — рассказывал Черчилль супруге о начале строительства в августе 1928 года
[364].
По воспоминаниям очевидцев, политик занимался кирпичной кладкой увлеченно, порой до четырех часов в сутки, умудряясь класть до девяноста кирпичей в час
[365]. В начале сентября 1928 года Черчилль признавался Болдуину, что настолько хорошо освоил новое ремесло, что во время возведения коттеджа смог довести скорость строительства до укладки двухсот кирпичей в день
[366].
Однажды Чартвелл посетил репортер из Evening Standard. Немало удивившись увлечению политика, он решил отразить его в статье. Были сделаны памятные снимки, запечатлевшие Черчилля во время работы. Один из них был опубликован в газетах, чем вызвал оживленную реакцию у читателей. Причем реакция была не только благожелательной: на фотографии было видно, что Черчилль положил косо верхний угловой кирпич
[367]. Были, разумеется, и одобрительные отзывы. Мэр Баттерси, а также секретарь местного отделения Объединенного союза строительных рабочих Джеймс Лэйн направили политику приглашение вступить в союз. «Все хорошие рабочие присоединяются к нашей организации для поддержания традиции этого благородного вида деятельности», — сообщалось в обращении
[368].
Черчилль был польщен, но давать положительный ответ не торопился. Он решил обсудить ситуацию с парламентским секретарем Министерства труда Горацием Джоном Уилсоном (1882–1972). Насколько будет правильно с политической точки зрения такое членство? Кроме того, ни один рабочий у Черчилля не был членом профсоюза, и к подобного рода организациям они относились скептически. Наконец, он попросил Уилсона узнать, кто такой Джеймс Лэйн, «уважаемый ли он господин и есть ли у него право» делать подобные предложения
[369]. Уилсон ответил, что не знаком с Лэйном лично, но слышал о нем, как о «достаточно честном человеке».
Секретарь министерства поддержал идею вступления в профсоюз
[370]. Но Черчилль и на этот раз не готов был дать положительный ответ, считая себя «недостаточно квалифицированным» для присоединения к столь уважаемому сообществу. На это его успокоили, заметив, что по мере приобретения навыков его профессионализм возрастет
[371]. Черчилль решил дополнительно уточнить, есть ли какие-нибудь количественные критерии оценки квалификации, например, количество укладываемых в день кирпичей или скорость укладки. Кроме того, его беспокоило, сможет ли он продолжать работать с нанятыми строителями, которые не являются членами профсоюза
[372]. Лэйн ответил, что никаких норм для получения членства не существует. Профсоюз приветствует любые отношения, способствующие принятию новых членов в их организацию
[373].
В итоге Черчилль согласился. Уплатив членский взнос — пять шиллингов, он получил соответствующие документы, в которых значилось: «Уинстон С. Черчилль, Вестерхем, Кент. Профессия — каменщик». Новость о том, что канцлер Казначейства решил стать членом профсоюза, вызвала смешанную реакцию. Кто-то политика поздравил, но в основном строители были возмущены тем, что тот самый Черчилль, который пару лет назад принимал активное участие в подавлении забастовок тред-юнионов, теперь сам присоединился к рабочему классу. «Ты чертов старый лицемер! — написал ему один из членов профсоюза. — Для тебя и твоей страны было бы гораздо лучше, если бы ты зарабатывал себе на хлеб кладкой кирпичей, а не игрой с ними и выставлением себя дураком»
[374]. Раздраженные письма также получил генеральный секретарь профсоюза Эрнест Джордж Хикс (1879–1954). Члены профсоюза потребовали его отставки за то, что, приняв Черчилля в их ряды, он «подверг профсоюз общественному презрению и насмешкам»
[375].
