После рассуждений общего характера Черчилль переходит к рассмотрению темы на примере конкретных эпизодов собственной жизни. Он предлагает проанализировать свое пленение бурами в ноябре 1899 года. Бронепоезд, на котором ехал молодой офицер, попал в засаду. Черчилль принял активное участие в организации самообороны и подготовке к эвакуации. Уже находясь в безопасности, в кабине машиниста, он решил помочь солдатам, не успевшим взобраться на бронепоезд, и покинул состав. Торопясь оказать помощь, Черчилль забыл взять револьвер, о чем в скором времени сильно пожалеет. Вместо помощи своим он столкнется с бурами. После неудачной попытки бежать, его возьмут на мушку, вынудив сдаться.
На протяжении всей своей жизни Черчилль считал, что в тот день его пленил будущий первый глава Южно-Африканского союза Луис Бота (1862–1919). Впоследствии биографы поставят под сомнение этот факт. Но сейчас главное не это. Анализируя события тридцатилетней давности, Черчилль задается вопросом, что было бы, если бы он не забыл револьвер. Тогда он смог бы убить Боту, и судьба Южной Африки могла сложиться по-другому. В перестрелке могли убить и самого Черчилля, тогда по-другому сложилась бы судьба Великобритании. Но возможны и другие варианты. Задержавшись в бронепоезде, Черчилль мог быть сражен шальной пулей, а Бота пасть от руки другого солдата, оказавшегося на месте Черчилля. И в этом случае автор вновь возвращает читателей к дихотомии «знание — действие». Зная, что, забыв положить в кобуру револьвер, он окажется безоружен и будет пленен, стал бы он, если бы ему представилась такая возможность, менять прошлое, не зная, к чему эти изменения приведут? Вряд ли.
Анализируя это событие, Черчилль приходит к выводу о решающей роли случая в жизни людей. «Если бы то или иное событие произошло иначе, если бы не был отдан этот приказ, если бы не был нанесен этот удар, если бы эта лошадь не споткнулась, если бы он не встретил ту женщину, или пропустил бы тот поезд, или успел бы в него вскочить, — вся наша жизнь изменилась бы, а с ней изменились бы и жизни других людей, пока это не достигло бы всемирных масштабов»
[594].
Одновременно с важностью случая Черчилль развивает мысль из своей автобиографии «Мои ранние годы»
[595]. В частности, он обращает внимание на то, что, выглядевшие на первый взгляд как несчастья, некоторые события на самом деле оказывают впоследствии положительное воздействие
[596].
Итак, размышляя над вариативностью жизни, Черчилль приходит к выводу о том, что реальные изменения невозможны без предвидения, но и его может оказаться недостаточно для кардинальных перемен. Логично предположить, что следующим условием должно стать обладание еще более удивительными способностями по предсказыванию будущего даже после изменения прошлого. При таком сценарии человек был бы вполне способен путем многочисленных возвращений в прошлое корректировать даже самые незначительные промахи. Но была бы в этом случае его жизнь интересной? Черчилль однозначно отвечает: «Нет!» Ни жизнь, ни сам человек, владеющий своим прошлым и будущим, никакого интереса не представляют. Тот, кто знает, какой путь правильный, идет по нему, не испытывая ни сомнений, ни страха, ни удовольствия, ни сожалений — ничего. В его жизни нет места человеческому. Он превращается в запрограммированного робота, просто выбирающего правильный вариант. Неизвестность того, что нас ждет, является тем краеугольным камнем, который позволяет раскрыться истинным качествам человека, продемонстрировать свое величие или низость, благородство или ничтожество; ум или глупость; смелость или страх
[597].
Неудивительно, что после всех размышлений на эту тему Черчилль заключает, что, если бы ему и представилась такая возможность, то он ни за что бы не согласился прожить свою жизнь иначе. А своим читателям, пусть и недовольным тем или иным событием на карте собственного пути, советовал учиться принимать свою жизнь такой, какая она есть, и наслаждаться тем, что имеешь: «Будем же рады всему, что с нами произошло, а также благодарны всему, что нас миновало. Будем же согласны с тем естественным порядком, с которым мы совершаем наш путь. Будем же утешать себя загадочным ритмом наших судеб, таким, каким он и должен быть в этом мире пространства и времени. Будем же ценить наши радости, а не сокрушаться над нашими горестями. Торжество света не может существовать без теней. Жизнь — единое целое, и плохое, и хорошее следует принимать вместе. Наше путешествие полно наслаждений и достаточно ценно, чтобы его совершить»
[598].
Такими словами Черчилль завершает свое эссе. Но в нашем анализе «Размышлений» еще рано ставить точку. Сборник создавался в период тяжелейшего экономического кризиса, который ни один ведущий политик того времени не мог обойти стороной. Не мог мимо него пройти и Уинстон Черчилль.
В январе 1930 года экс-министра финансов пригласили выступить в Оксфордском университете — прочесть знаменитую Романе-совскую лекцию. Указанная лекция получила свое название в честь предложившего ее в 1892 году биолога Джорджа Джона Романеса (1848–1894). Возможность выступить перед благородной аудиторией предоставлялась ведущим ученым, политикам, экономистам, представителям творческих профессий. Первым лектором стал Уильям Юарт Гладстон.
Выступление Черчилля состоялось 19 июня 1930 года. Вначале он планировал прочесть лекцию на тему «Доминирование масс во время войны и мира»
[599]. Но затем решил посвятить свое выступление экономической проблеме, выбрав в качестве темы «Парламентское правительство и экономическая проблема». В том же году текст выступления будет опубликован в виде отдельной брошюры. После незначительных переработок Черчилль также включил его в свой сборник.
Что же он предлагал для выхода из того мрачного тупика, в котором оказалась мировая экономика? Прежде чем отвечать на этот вопрос, Черчилль акцентирует внимание на парламенте, играющем во многих странах первостепенную роль в решении острейших государственных проблем. Признав огромное значение этого политического института, он переходит к анализу условий его функционирования в современном обществе, отличительной особенностью которого стало распространение всеобщего избирательного права. По мнению Черчилля, демократия и понимаемое под ней всеобщее избирательное право выродились в охлократию. «Демократические правительства движутся в направлении наименьшего сопротивления, отстаивают краткосрочные взгляды, отбиваются подачками и пособиями, сглаживая свой путь приятно звучащими банальностями», — возмущался он. Политики отказались от планирования и последовательности в своих действиях и решениях, они превратились во флюгеры, меняющие свое местоположение под действием ветра общественного мнения
[600].
