Одного полета Черчиллю оказалось мало — он решил не только вновь подняться в воздух, но и лично научиться управлять воздушным судном. «Все великолепно, как в старые добрые времена Англобурской войны! — писал он своей супруге в октябре 1913 года, после очередного посещения авиабазы. — Я наслаждаюсь моментом: никаких скучных партийных склок, надоевших газет и нелепых выборов. Как же я счастлив, что мы живем в эпоху, когда достижения прогресса видны в каждой области военной авиации!»
[623].
По воспоминаниям современников, политик был «проблемным учеником». «Он был хорош в воздухе, — признавался один из очевидцев, — но вызывал большие опасения во время взлета и посадки»
[624]. По мнению будущего маршала авиации Хью Монтагю Тренчарда (1873–1956), «Черчилль слишком нетерпелив, чтобы быть настоящим пилотом»
[625]. Учивший политика капитан Гилберт Вернон Уайлдмен-Лашингтон (1887–1913) вспоминал, что он с трудом уговорил Черчилля прерваться на ланч. Легко себе представить состояние политика, если даже в свой день рождения он только и думал, что о пилотировании. «Вы могли бы объяснить мне некоторые аспекты управления самолетом, — обратился он к инструктору. — Как вы считаете, какие у меня проблемы? Мне кажется, я слишком сильно дергаю штурвал, а может быть, это всего лишь мои догадки…»
[626].
«Начав летать из чувства долга, восхищения и любопытства, я продолжил брать уроки пилотирования из-за того неподдельного веселья и удовольствия, которое они мне доставляли», — объясняет Черчилль мотивы своего поведения
[627]. В его словах звучат нотки оправдания, и было отчего. Однажды во время неудачного приземления самолет так тряхнуло, что политик чудом не свалился под шасси. Коммандер Спенсер Дуглас Грей (1889–1937), с которым Черчилль впервые поднялся в воздух и который на первых порах исполнял роль инструктора, спустя три дня после полета со своим учеником получит серьезные ранения, когда его самолет войдет в штопор; к счастью, ему удалось совершить аварийную посадку. В декабре 1913 года во время жесткой посадки сломал себе шею другой инструктор Черчилля, Уайлдмен-Лашингтон, — сломал на том самом самолете, на котором совсем недавно летал с главой Адмиралтейства.
Неудивительно, что новое увлечение вызвало беспокойство Клементины. «Мой дорогой, — умоляла она. — Я слышала, что ты сегодня хотел подняться в воздух. Заклинаю тебя, не делай этого, утром обещали сильный ветер, и вообще, сегодня не самый удачный день для воздухоплавания»
[628]. «Тебе не о чем беспокоиться, — успокаивал ее Черчилль. — На аэродроме одновременно взлетают по двадцать самолетов, тысячи вылетов без единого несчастного случая. Ты же так хорошо меня знаешь. С твоей интуицией ты видишь все мои достоинства и недостатки. Иногда мне кажется, что я способен завоевать целый мир. В другой раз я понимаю, что всего лишь тщеславный дурак. Твоя любовь ко мне — это самое великое счастье, выпавшее на мою долю. Ничто в этом мире не способно изменить моей привязанности к тебе. Единственное, что я хочу, так это стать более достойным тебя»
[629].
В мае 1914 года Черчилль, втайне от супруги, прикрываясь деловыми поездками на яхте Адмиралтейства «Чародейка», продолжил брать уроки пилотирования; на авиабазе при Центральной летной школе он провел два «счастливых и интересных» дня. «Я сознательно утаил от тебя занятия воздухоплаванием, зная, что ты будешь раздосадована», — признается он Клементине спустя несколько дней
[630]. В полете Черчилля сопровождал лейтенант Томас Кресвелл. Спустя шесть дней Кресвелл вместе с лейтенантом Артуром Райсом погибнут, заходя на посадку.
Все эти события разворачивались на фоне беременности Клементины, которая ждала в октябре появления третьего ребенка. Сначала она просила своего мужа «быть как можно более осторожным и летать только с самыми лучшими пилотами»
[631]. Но вскоре страхи не оставили ей другого варианта, как настоять на прекращении летной активности. «Всякий раз, когда я получаю телеграммы, мне кажется, что это сообщение о твоей гибели, — заявит она. — Уинстон, меня уже начинают мучить кошмары и преследовать странные видения»
[632]. И Черчилль отступил, согласившись «прервать летные упражнения на много месяцев, а может быть, даже навсегда»
[633].
Прервав уроки пилотирования, Черчилль продолжит летать в качества пассажира. В годы Первой мировой войны он не раз будет посещать Францию, наблюдая за совместными военными операциями с союзниками. Во время одного из перелетов над Ла-Маншем в его самолете откажет мотор. Понимая, что до берега долететь они не успеют, Черчилль стал готовиться к падению, прикидывая в уме, насколько долго сможет продержаться в воде. Когда жесткая посадка казалась уже неизбежной, мотор неожиданно заурчал, изрыгнул несколько искр и, к облегчению пилота, возобновил работу. Худо-бедно удалось сесть без происшествий на ближайшем аэродроме
[634].
После окончания войны Черчилль решит вернуться к пилотированию. В июне 1919 года он отправится во Францию, где недалеко от Парижа совершит испытательный полет на одной из последних моделей аэроплана. Несмотря на жесткую посадку, политик останется доволен. По возвращении в Англию он решит сдать на права. Новым инструктором Черчилля стал комендант Центральный летной школы, ас Первой мировой полковник Алан Джон Лэнц Скотт (1883–1922), сбивший за годы войны тринадцать самолетов противника.
Восемнадцатого июля 1919 года после напряженного рабочего дня Черчилль и Скотт покинули здание министерства и, сев в служебную машину, отправились на принадлежащий военному ведомству аэродром Кройдон. Предполагалось произвести тренировочный полет на двухуправляемом аэроплане. Следуя стандартной программе, Черчилль самостоятельно поднял самолет в воздух, однако на высоте двадцати — двадцати пяти метров он стало резко терять скорость. Скотт перехватил управление, но даже он оказался бессилен — аэроплан продолжал терять высоту. «Я увидел под собой залитый солнечным светом аэродром. В моем сознании успело промелькнуть, что эти блики несут какой-то зловещий оттенок. И тут я понял — да это же Смерть», — описывал Черчилль свои ощущения. Аэроплан с грохотом ударился о землю. Черчилль вылетел из кабины, отделавшись несколькими шрамами на лице, кровоподтеками и легкой контузией. Скотт, успевший за мгновения до удара выключить мотор и предотвратить возгорание, чем фактически спас и себя и своего нерадивого ученика, получил немного более серьезные повреждения
[635].
