Как можно охарактеризовать эти высказывания, а также заверения, что «любимые клише критиков, будто возврата к немому кино не будет, являются коренным непониманием природы прогресса и природы искусства»?
[68]. Означает ли это, что в духовном и ментальном развитии Черчилля начался новый этап, отличительной особенностью которого стал консерватизм? Отчасти да. Мировоззрение политика действительно подверглось трансформации. После лелеющей перемены юности он прошел этап склонной к реформам зрелости, чтобы вступить в фазу, когда вчера и сегодня становятся ближе, чем завтра, когда знакомое воспринимается более родным, чем неизвестное, когда журавль в руке дороже, чем синица в небе. Но пока что все это только обозначило свое присутствие в его жизни. Он по-прежнему оставался открыт новым веяниям социального и научного прогресса, хотя и стал относиться к ним с большим скептицизмом, а популярные нововведения принимать как неизбежность. Для того чтобы свыкнуться с произошедшими изменениями, ему потребуется время, больше времени. Должны пройти годы, прежде чем Черчилль станет увлеченным поклонником звукового кино, а пока он искренне верил, что выпуск немых фильмов не прекратится и Голливуд будет радовать зрителей интересными новинками.
В поддержке немого кино есть и еще один нюанс. Черчилль был большим почитателем таланта Чарльза Спенсера Чаплина (1889–1977), который, по его мнению, убедительно доказывал «превосходство пантомимы над звуковым кино»
[69].
Черчилль не только рассуждал о Чаплине. Он был лично знаком с ним. После посещения студий Голливуда политик отправился на виллу любовницы Хёрста Мэрион Дэвис (1897–1961). В его честь был устроен званый прием; среди приглашенных был и знаменитый актер. Он показал несколько пантомим, изобразив Сару Бернар, Наполеона, Генри Ирвинга и Джона Бэрримора в роли Гамлета. «Он великолепен и очаровал всех», — отметил в дневнике Рандольф
[70].
Чаплин и в самом деле очаровал всех, в том числе Черчилля, хотя тот и старался не подавать вида. Он стоял в стороне, своей позой с убранной в жилет кистью руки напоминая Наполеона. Возникало ощущение, что всеобщее веселье оставило его равнодушным. Чтобы как-то его развлечь, Хёрст подвел к Черчиллю любимца публики. Кто бы мог подумать, что между известным актером и не менее известным политиком завяжется оживленная беседа, продлившаяся до трех часов ночи! Правда, сначала она не складывалась, но все волшебным образом переменилось, когда Чаплин заговорил о новом лейбористском правительстве, сменившем пятилетнее правление тори.
— Я не понимаю одного, — сказал актер, — почему приход социалистов к власти не изменил статуса короля?
Черчилль взглянул на своего собеседника и с легкой усмешкой произнес:
— Иначе и быть не могло.
— Мне казалось, что социалисты против монархии.
Черчилль засмеялся:
— Если бы вы были в Англии, мы бы отрубили вам голову за такие слова!
[71]
«Мы стали большими друзьями с Чарли Чаплином, — писал Черчилль Клементине. — Ты не сможешь его не полюбить. Мальчики им восхищены. Он удивительный комический актер — симпатизирует большевикам в политике, зато восхитительный собеседник»
[72].
Восхищенный тем, как Чаплин изображал Наполеона, политик предложил ему сыграть молодого Бонапарта — при условии, что он, Черчилль, лично напишет сценарий для фильма
[73]. «Я большой почитатель Наполеона, — признался он. — Я слышал, вы собираетесь ставить о нем картину, — непременно сделайте. Подумайте, какие тут комедийные возможности: скажем, Наполеон принимает ванну, а к нему врывается его брат в шитом золотом мундире — он хочет, чтобы Наполеон смутился и уступил ему в каких-то вопросах. Но Наполеон и не думает смущаться, он нарочно поскользнется в ванне, обдаст мыльной водой парадный мундир брата и велит ему убираться вон. И тот с позором удалится. Замечательный комедийный эпизод!»
[74]. Чаплин ответит согласием, но этому проекту так и не суждено будет осуществиться.
Опираясь на одни комические эпизоды, фильм о Наполеоне сделать невозможно, и Черчилль это прекрасно понимал. Исполнителю главной роли потребуется недюжинный драматический талант, способность сыграть, помимо смешных сцен, еще и трагедию. Справится ли с подобным жанровым разнообразием Чаплин? Черчилль считал — вполне. По его мнению, за внешним обликом комика скрывался великий талант драматического актера: «Мистер Чаплин бредит тем, чтобы играть трагические роли так же, как он играет комические. И те, кто смеется над этими желаниями, не понимают истинное значение гения Чаплина»
[75]. Черчилль считал, что, если бы Чаплин сыграл молодого Наполеона, это стало бы «самым запоминающимся событием кинематографа». Чаплин обладал терпеливой сосредоточенностью, цепким и внимательным взглядом. Если он смог заметить и перенести на экран походку лондонского извозчика с Кенсингтон-роуд, то он сможет так же убедительно создать и серьезные роли
[76].
К сожалению, рассуждения Черчилля не найдут подтверждений при его жизни. Но в том, что он был прав, утверждая, что и комический актер способен сменить амплуа, убедительно докажет французский актер Кристиан Клавье, в 2002 году прекрасно исполнивший роль Наполеона в одноименном фильме Ива Симоно. К слову заметим, что этот мини-сериал станет одной из лучших кинематографических работ, посвященных французскому императору. Прекрасный сценарий Макса Галло и великолепная игра актеров (Жерар Депардье — в роли бесстрастного Фуше, Изабелла Росселлини — в роли обворожительной Жозефины, Джон Малкович — в роли сложнейшего Талейрана) лишний раз доказывают, что по силе своего воздействия кинематограф не уступает другим видам искусства.
Общение с Чаплином продолжилось и после встречи в Голливуде. В феврале 1931 года в рамках продвижения новой картины «Огни большого города» актер посетил Великобританию. Премьер-министр Рамсей Макдональд пригласил его в загородную резиденцию главы британского правительства — Чекере. Приглашение также поступило от Уинстона Черчилля, который был рад принять кинозвезду в своем загородном имении — Чартвелле. Впоследствии Чаплин вспоминал о Чартвелле, как о «прелестном старом доме, скромно, но со вкусом обставленном и по-семейному уютном». По его словам, он был «пленен простотой и почти спартанскими вкусами его обитателей».
