Это была непростая задача. Двухмоторные Ki-21 не уступали в скорости И-16 и значительно превосходили устаревшие бипланы И-15 бис. Четыре пулемёта винтовочного калибра и крупнокалиберный пулемёт в верхней башне бомбера Ki-21 вели беглый огонь по наседающим истребителям, простреливая всё вокруг.
Загорелся биплан И-15 бис, получив очередь в брюхо. Но тяжело загруженные бомбами японские самолёты не могли развить полную скорость. Снаряды и пулемётные очереди били по уязвимым местам. У одного из бомбардировщиков вспыхнул мотор, был убит башенный стрелок. Чтобы уйти из-под огня, командир экипажа был вынужден сбросить бомбы в степь.
Ещё один бомбер, получив десяток пробоин, также свернул с курса, торопливо освобождаясь от стоки-лограммовок. И-16, в котором сидел русский лётчик, прошедший Испанию, шёл прямо в лоб тройке бомбардировщиков, открыв огонь с расстояния двухсот метров. Он промчался над японским самолётом, едва не задев хвостовое оперение и снова развернулся для атаки.
На земле подняли по тревоге воинские части. Раненый лётчик Паша Яценко выскочил из дверей госпиталя и, хромая, бежал к месту боя. Не отрывая глаз от неба, грозил кулаком врагу.
– Всех в землю вобьём, гады!
Споткнувшись, упал на траву, подняться не смог.
Его подхватили санитары, матерясь потащили обратно.
– Куда тебя несёт? Вылечись сначала, вояка хренов!
Лейтенант вырывался из рук и кричал:
– Сегодня же выпишусь! Там ребята насмерть дерутся, а я койку пролёживаю.
Пашу Яценко не отпускало напряжение первого и единственного боя, в котором он участвовал. Потерял товарища, сам едва не погиб и кое-как выбрался из полуразбитого ястребка. От резких движений открылась не зажившая рана, кровь пропитала повязку и стекала по ноге. Его сразу понесли в перевязочную. Хирург нетерпеливо ждал, пока медсестра Катя размотает бинты, и выговаривал ей:
– Надо следить за ранеными. У некоторых нервы не выдерживают.
– У меня тоже нервы, – огрызалась избалованная вниманием начальства красивая Катя.
– Они на войне побывали, а у тебя от чего нервы? – успокаиваясь, спросил хирург.
– От вас, мужиков!
Катя устала от постоянных дежурств, тяжёлого запаха израненных тел, кричащих во сне людей. А тут ещё увиливал от обещания жениться заместитель главврача и не торопился перевести её на тёплую хозяйственную должность, которую тоже давно обещал.
Взвод Василия Астахова в составе роты быстрым шагом двигался к аэродрому. Красноармейцы, особенно молодняк, поминутно задирали головы, глядя в небо. Там постепенно заканчивался, перемещаясь к юго-востоку, воздушный бой. Прошли мимо огромного, раскинувшего десятиметровые крылья японского бомбардировщика. Фюзеляж с красным опознавательным кругом был смят, левое крыло отвалилось, а застеклённая кабина змеилась многочисленными трещинами.
– Железная стервь, – сбиваясь с шага, сказал молодой боец. – И пулемёты во все стороны торчат.
– Из дюраля корпус и крылья, – поправил его сержант Ютов. – Сплав алюминия с какой-то хренотой. Грохнулся крепко, а не загорелся.
У самолёта возились командиры и бойцы аэродромной охраны. Возле киля лежали в рядок четверо погибших лётчиков, похожие друг на друга. Низкорослые, в коричневых комбинезонах и добротных сапогах. Головы прикрыли тряпками, поясные ремни с пистолетной кобурой были сняты.
Ещё один лётчик сидел, вытянув ногу. Врач и санитар бинтовали ему голень, рядом стоял разрезанный до половины сапог.
– Глянь, пять человек экипаж, – снова удивлялся молодняк. – Попробуй возьми его.
– Их там шестеро или семеро, – отозвался Савелий Балакин. – Кто-то парашютом успел воспользоваться.
Шестая рота, рассыпавшись цепью, вместе с сапёрами прочёсывала степь. Красноармейцы заглядывали в огромные воронки от бомб. Солнце уже основательно нагрело воздух и траву, а в глубине развороченных ям парила вечно холодная земля плоскогорья.
Одна из авиабомб не взорвалась. Сапёры отметили опасное место, воткнув флажки. Вскоре увидели дымившиеся обломки истребителя И-15 бис. Погибшего лётчика уже увезли.
– Глянь, Василий, – негромко проговорил сержант Балакин. – Одни деревяшки да клочья брезента. Ну как ему с японцем тягаться! Тот влупит очередь и рассыплется наш ястребок.
– Что дают, тем и воюем, – так же негромко отозвался лейтенант, повторив услышанную от танкиста Зубова фразу.
В другом месте увидели «полуторку» и кучку бойцов аэродромной охраны. Здесь же находились несколько командиров и капитан из особого отдела НКВД. Патруль наткнулся на японского лётчика. Подумали, что он разбился.
Когда патрульные приблизились, лётчик открыл огонь из «Маузера». Застрелил лейтенанта и тяжело ранил красноармейца. Японца пытались взять живым, но тот продолжал стрелять, а затем пустил себе пулю в висок. Ротная цепь на несколько минут задержалась, разглядывали мёртвого лётчика. Капитан-особист махнул рукой.
– Чего остановились? Продолжайте прочёсывание. Япошек много посбивали, осматривайте промоины, кусты.
Назаренко повёл роту дальше. Политрук Боровицкий вытер пот со лба и достал из кобуры «Наган». Глядя на него, защёлкали затворами винтовок некоторые бойцы из молодых. На них прикрикнули сержанты:
– Отставить! Постреляете друг друга.
Старший лейтенант Назаренко подковырнул политрука:
– Не торопись в бой, нет здесь никого. Если что, Василий Астахов и Балакин с врагами быстро разберутся.
Сконфузились и спрятали «Наганы» в кобуру оба молодых лейтенанта из недавнего пополнения – Логунов Сергей и Сорокин Ваня. А Назаренко весело подмигнул Василию. Уловив настроение ротного командира, старшина Пронин широко заулыбался.
– Товарищ Астахов умеет воевать. Вот с кого пример берите.
Прозвучало несколько фальшиво, но Василию надоели стычки с Назаренко. Отшутился в ответ. А вечером, хоть и с запозданием, был приглашён отметить возвращение из госпиталя вместе с ротной верхушкой: Назаренко, Боровицким и старшиной Прониным.
В тот день при налёте на аэродром в Тамцак-Булаке японцы не смогли достичь цели. Были сбиты пять вражеских самолётов, аэродром не пострадал. Наши потери составили три истребителя.
Когда Жукову докладывали об успешном отражении авианалёта, один из штабных командиров добавил:
– Пять сбили и подковали крепко ещё несколько штук. Наблюдатели видели. Возвращались самолёты с пробоинами, некоторые кое-как до своего аэродрома дотянули. В общем, дали японцам по зубам, теперь подожмут хвост.
Штабник ещё не понял, что новый командующий не терпит пустословия. Жуков перебил его:
– Хвалиться нечем. На аэродроме под Баин-Бурду-Нур в результате авианалёта уничтожены 16 наших самолётов. Разберитесь и сообщите о причинах головотяпства. Охрану полевых аэродромов усилить. Доклада жду завтра к восьми утра.
