В японской армии, так же как и в советской, действовала пропаганда, принижающая противника. Русские солдаты неграмотны, без меры пьют водку (в тридцатые годы было не так!), не хватает винтовок, а деревянные самолёты рассыпаются в воздухе.
Ничего себе рассыпаются! Огромная чушка похоронила весь штаб дивизиона, другие бомбы и снаряды разнесли не меньше половины пушек в полку, а в воронках не успевали хоронить погибших.
– Господин лейтенант, – обратился к командиру батареи фельдфебель. – Солдаты спрашивают, придёт ли к нам помощь? В строю осталась лишь половина расчётов.
– Конечно, придёт. Но мы и сами неплохо справляемся. Русские хотели взять нас с ходу, теперь они лежат на склонах.
– Это так, но некоторые пишут прощальные письма родным.
– Это их право, – пожал плечами офицер. – Я тоже написал, но по-прежнему верю в победу.
– Я тоже, – не очень искренне отозвался фельдфебель.
Россия – огромная страна. Говорят, поезд идёт из конца в конец целую неделю. Там много заводов, которые день и ночь куют оружие. Надо ли было будить опасного медведя? Японская империя захватила больше половины Китая. Там продолжается война, но генералы нацелились на Монголию и явно недооценивают Россию. Фельдфебель был дисциплинированным солдатом и вслух такие мысли не высказывал.
– Воздух! – закричал дежурный на батарее.
Со стороны солнца пикировала тройка аэропланов. Это были несуразные самолёты с двумя парами крыльев, совсем не похожие на быстрые истребители «Накадзима». Однако фельдфебель знал, как опасны и маневренны неуклюжие на вид истребители. Каждый несёт шесть бомб по 25 килограммов, которые достанут человека даже на дне траншеи.
Лейтенант погрозил им кулаком и направился к пулемёту «Гочкис», который разворачивали навстречу русским истребителям. Немного выше по склону стояли накрытые маскировочной сетью две германские зенитки. Их расчёты торопливо сбрасывали сеть, длинные тонкие стволы ловили цель. Эти скорострельные пушки выпускали два снаряда в секунду и вчера сбили русский бомбардировщик. Они сумеют встретить истребители!
* * *
На войне люди взрослеют и учатся быстро. Паша Яценко год назад считал главной трагедией своей жизни письмо от невесты, перечеркнувшее первую юношескую любовь и долгие двухлетние отношения. Ведь ради неё Павел стал одним из лучших курсантов в училище, имея возможность ночным поездом приехать из Сталинграда в свой район, чтобы провести день или два с девушкой.
И летние каникулы провели как муж с женой. В селе люди умнее, чем зачастую их показывают в плохих фильмах. Земляки не смотрели косо, что молодые не расписаны. У Павла служба, закончит училище и женится. А если наметится ребёнок, то подружку не бросит. Не было такого в довоенном селе.
Дурацкое письмо невесты, что Паша обманул её и уехал в дальневосточную глушь, где «нет кина и городских магазинов», уже забылось. А тогда он с горя напился и рвался в срочный отпуск, чтобы выяснить отношения и привезти невесту в гарнизон. Его закрыли на ночь в дежурке, а утром командир звена налил крепкого чаю и веско, по-военному внушал:
– Твоя баба дура, но ты дураком не будь. Кина и магазинов ей надо, а на тебя наплевать. Какая ей цена после этого? И отпуск тебе не дадут, оглянись по сторонам. Япошки зубы скалят, а боевой лётчик на две недели полк покинет с бабой разбираться.
Неделю походил дежурным, от полётов временно отстранили. Затем снова стал летать, хорошо пилотировал и расшибал мишени. А чтобы дурью не маялся, познакомили с женщиной из районного узла связи. Разведёнка, всё на месте и не выламывается. Хорошо вместе было. Когда прощались, всплакнула:
– Возвращайся, Паша.
– Видно будет, – гладил её по тёплой спине Павел. – Там ведь стреляют.
– Стреляют, – соглашалась подруга. – Но ты на меня лучше глянь.
И вытирая слёзы, изгибалась молодым ненасытным телом, от которого трудно было оторваться.
Как будто сто лет назад это происходило, в другой жизни. Первые бои позади, госпиталь, два сбитых вражеских самолёта. И сам он уже командир звена, ведёт на штурмовку молодых лётчиков.
Оценив ситуацию, лейтенант Яценко жестом показал, что подходить к цели надо на малой высоте. Скорость у истребителей приличная, да ещё разгон с высоты. Двум лётчикам предстояло сбросить бомбы на полевую батарею. Для себя Павел определил самую сложную цель – новые германские зенитки, опасные как гадюки.
С рёвом пронеслись три истребителя, сбросив осколочно-фугасные бомбы мощностью с хороший гаубичный снаряд. Внизу поднялись фонтаны взрывов, завеса не давала разглядеть, насколько удачно отбомбились.
Но сквозь пелену часто и звонко опустошала обоймы уцелевшая зенитка, а на раструбе ствола плясали вспышки. Снаряды догнали самолёт лейтенанта Серёги из Владивостока. Отлетел, кувыркаясь, кусок верхнего крыла. Ещё один снаряд взорвался, проломив полуметровую дыру в фюзеляже рядом с кабиной.
Истребитель круто пошёл вниз и врезался в зализанный ветром песчаный склон. Не хватило сил у смертельно раненного пилота потянуть на себя штурвал. Прощай, Серёга! Песочек бывает мягким и бархатным только на приморском пляже. Для самолёта, летящего со скоростью сто метров в секунду, он твёрдый, как камень.
На куски разлетелся славный ястребок И-15 бис вместе с молодым лётчиком. Зарылся в песок дымящийся двигатель, горели обломки. Далеко в сторону отбросило стальной винт, который втыкают в могильный холм, как память отважным пилотам России. Не увидеть тебе, Серёга, сказочную бухту Золотой Рог и родной город Владивосток.
На втором заходе два истребителя обрушили вниз огонь восьми своих пулемётов. Яценко добивал зенитку. Пули опрокинули наводчика, молотили, как зубило по казённику и круглой платформе, заклинило поворотный механизм. Молодой пилот простёгивал длинной очередью капониры, где осталось лишь одно полевое орудие и копошились несколько артиллеристов.
Германские зенитки ему уже не мешали, зато очереди «Гочкиса» достали самолёт лейтенанта Яценко. Расстояние было небольшое, и пулемётчик успел всадить в истребитель с десяток пуль.
В первые секунды Павел не почувствовал боли, просто одеревенела нога. Два месяца назад он сумел добраться до своих с простреленной голенью. Но сейчас дело обстояло хуже. Нога не подчинялась, пульсировала, перехватывая дыхание, сильная боль в перебитых костях. Ястребок не слушался и описывал полукруг над горой Палец.
Затем горизонт поплыл вверх, а машина, клюнув носом, понеслась прямо на травянистый уступ. Удара Павел Игнатьевич Яценко уже не почувствовал. Он умер мгновенно и не стал без вести пропавшим, как лейтенант Саша Фильков.
Гибель командира звена видел молодой лётчик и бойцы пехотного батальона. Над телом, выброшенным из разбившегося самолёта, столпились японские солдаты. Достали пистолет, документы, фотографию молодой женщины и протянули их офицеру.
– Что делать с лётчиком? – спросил капрал.
