На место погибших пришли два молодых лейтенанта. Но капитан больше рассчитывал на опытных сержантов Федотова Ивана и Лубенцова Илью, которые фактически командовали взводами.
Михаил Карпухин, командир разведывательного взвода, отбросил ненужную болтливость и суету. Гибель орудийного расчёта и его земляка Никиты Строкова, расстрелянных японскими снайперами пулями в голову, потрясла двадцатилетнего лейтенанта. Легковесный в мыслях, воспринимавший войну как приключение, он начал с запозданием понимать, насколько всё сложно и опасно.
После смерти товарищей в коротком бою у переправы Михаил несколько дней ходил как пришибленный. Из памяти не выходили исковерканные лица, затем он понемногу отошёл. На своём месте оставался опытный наводчик Калина по прозвищу Митяй, санинструктор Федулов (бывший фельдшер) и расторопный старшина Снитко. Батарея имела крепкий костяк и уверенно готовилась к бою.
День 24 августа выдался ветреный. Жара немного спала – сказывалась близость Хинганского хребта, да и лето походило к концу. Здесь было больше травы, артиллеристы маскировали неглубокие капониры. Лошадей отогнали в низину, где рос небольшой кустарник, хоть какая-то защита от авиации.
Десятка полтора всадников-баргутов (глаза и уши японцев) немного постояли на соседнем холме и, пришпорив коней, дружно понеслись к батарее. В смелости им было не отказать. Они промчались метрах в двухстах. Трое-четверо пальнули на скаку из карабинов, остальные, повернув головы, рассматривали русскую батарею, кто-то грозил кулаком.
Открывать ответный огонь капитан запретил. Наверняка японцы наблюдали за передним краем, и обнаружить себя раньше времени Грач не хотел. Неизвестно, что доложат разведчики-баргуты, но пока батарея не стреляет, она находится в относительной безопасности.
Вскоре показались танки и броневики, их обтекала кавалерия. Вдалеке виднелись грузовики с пехотой – японцы наступали клином. Капитан ещё раз оглядел окрестности. В километре окапывалась ещё одна батарея, неподалёку рыл стрелковые ячейки батальона Лазарева – он подошёл всего час назад.
Стоял наготове монгольский конный эскадрон. Его командир, молодой капитан, рвался в бой. Грач посоветовал:
– Не торопись. У японцев техника, побьют они вас на подходе.
– Ну и что, смотреть на них теперь?
Молодой капитан носил аккуратно подогнанную форму, портупею, на поясе висела шашка и кобура с пистолетом ТТ. Он учился в Москве и неплохо говорил по-русски.
– Лучше отводи эскадрон в низину, сейчас снаряды полетят, – сказал Николай Грач. – В любом случае наши наступать не будут, пока основные силы не подойдут. Дай бог атаку отбить.
Кавалерист неохотно послушался. На батарее готовились открыть огонь. Четыре лёгких танка на скорости 40 километров уже приблизились метров на пятьсот. Следом катили два танка покрупнее.
Оба взводных ждали команды капитана. Нервы играли у всех. Прорыв намечался серьёзный, требовалось ударить точно, чтобы с самого начала поднять боевой дух молодых артиллеристов.
Илья Лубенцов не так давно выписался из госпиталя. После тяжёлого ранения у него была искривлена рука. Сержант опытный, но Грач знал по себе, как трудно снова вживаться в войну. Иван Федотов стоял рядом с наводчиком Калиной, не отрывая глаз от головных японских машин. Цели успели распределить заранее, каждый наводчик вёл свою цель самостоятельно. По команде открыли огонь три пушки, четвёртую Николай Грач оставил в резерве. И сразу же полетели ответные снаряды башенных 37-миллиметровок.
В первые минуты результатов никто не добился, сказывалось напряжение. Пока преимущество было на стороне наших артиллеристов: крупнее калибр, стрельба с твёрдой земли, а танки вели огонь на ходу, не прерывая атаки.
Грач приказал использовать осколочно-фугасные снаряды. Короткие стволы «полковушек» не позволяли разгонять бронебойные болванки до нужной скорости. Да и точно попасть в узкий манёвренный «Ха-Го» было не просто.
Снаряд взорвался в двух метрах от танка. Распалась гусеница, вышибло клёпки в местах соединения броневых листов. «Ха-Го» замер, но после короткой заминки вновь начала стрельбу башенная пушка. Три других лёгких танка вели огонь с коротких остановок и действовали энергично. На батарее уже взорвались несколько снарядов. От потерь спасали брустверы добротных капониров. Не зря Грач приказал рыть укрытия ночью, не дожидаясь утра.
– На рассвете поздно будет, – говорил он уставшим после марша артиллеристам.
Копали даже наводчики, самые ценные люди в расчётах, которых капитан отправил было спать. Какой тут сон, когда работает вся батарея, в том числе лейтенанты!
Близкое попадание встряхнуло ещё один танк, однако он не получил серьёзных повреждений. Более точно полетели ответные снаряды. Один взорвался в задней части капонира. Малый калибр не смог выбить расчёт, но были ранены двое подносчиков боеприпасов.
Наводчик Калина лихорадочно крутил штурвал поворота, он стрелял хуже, чем обычно. Это заметил помощник командира взвода Иван Федотов и хотел было сам встать к прицелу.
– Уйди, б…ь! – заорал Митяй. – Лезут тута всякие…
– Успокойся, не торопись, – сказал Федотов.
В соседнем капонире грохнуло в полную силу. Снаряд пробил щит. Артиллеристов раскидало, на пушку сыпанула груда земли. Тяжело ранило наводчика, остальной расчёт оглушило.
Молодой лейтенант кинулся к «трёхдюймовке». Она осела набок, перекосило колесо, разбило прицел. Он проверил затвор и потянулся за снарядом.
– Куда! – схватил его за плечо сержант Федотов. – Откатник смяло, масло течёт.
– Что теперь делать?
– Беги к капитану, пусть разрешит стрельбу из резервной пушки. Первый взвод в одиночку воюет, надо поддержать ребят.
Когда командир второго взвода доложил Грачу обстановку, тот на секунду оторвался от бинокля, непонимающе глянул на растерянного лейтенанта и заорал, выпучив глаза:
– Почему взвод бросил? А ну бегом назад.
Лейтенант побежал назад, даже не обратив внимания на снаряд, пронёсшийся мимо. За считаные минуты на него накричали дважды. Вначале сержант, затем капитан, которого он уважал и на которого старался быть похожим.
– Что там? – отрывисто спросил Иван Федотов, наводивший резервную пушку.
– Бегом к повреждённому орудию. Проверить, можно ли как-то стрелять.
– Нельзя, – начал было Федотов, но, увидев выражение лица взводного, козырнул. – Есть проверить орудие!
Он понял, что лейтенант начал командовать по-настоящему и отдаёт правильное приказание.
Тем временем наводчик Калина, злившийся на себя за промахи, вложил снаряд в головной танк. Взрыв проломил броню, машина остановилась. Дымилось рваное отверстие, вышибло оба передних люка, экипаж из трёх человек признаков жизни не подавал.
Затем артиллеристы первого взвода добили повреждённый «Ха-Го», который до последней минуты вёл огонь. Шла дуэль между двумя пушками и наступавшими танками.
