В действиях японцев отчётливо проглядывались отчаяние и нервозность. В одном месте из-под бетонной плиты внезапно ударил длинными очередями пулемёт. Плиту засыпало песком, а из мелкой амбразуры ничего видно не было. Пули рассеивались над склонами, неизвестный стрелок торопился израсходовать любым способом свой боезапас.
Красноармейцы, отскочив в сторону, некоторое время наблюдали. Затем сержант подсунул сверху гранату, амбразуру взрывом завалило. Возможно, пулемётчик был ещё жив, но раскапывать убежище, а тем более лезть в него, никто не желал.
– Эй, банзай, а ну вылезай!
Остальные не поддержали бойкого смешливого красноармейца, все были слишком напряжены. Тяжело давались эти сопки, стреляли отовсюду. Сержант достал ещё одну гранату и приказал бойцу:
– Отойди в сторону. Какого хрена их уговаривать? Пусть подыхают.
Взрыв завалил узкий выход. Отделение двинулось дальше, догоняя танки.
В полузасыпанном капонире двое артиллеристов пытались развернуть единственную уцелевшую пушку в батарее. Колесо было оторвано, щит согнут. Сдвинуть с места орудие не удавалось. Тогда они навели её на подъездную дорогу, по которой двигалась вдалеке войсковая колонна. Танк Тимофея Сочки приблизился к пушке, старшина ловил её в прицел.
– Сейчас доиграетесь…
– Добивай их быстрее, – торопил командира экипаж. – Того и гляди по нам врежут.
В этот момент артиллеристы сделали очередной выстрел. Он прозвучал оглушительно громко. Из повреждённого откатника брызнуло масло, а отдача отбросила ствол назад. Удар сломал руку наводчику. Это был опытный унтер-офицер, который не верил в милость победителей. Прижимая руку к животу, он побрёл прочь, надеясь только на Бога.
Второй артиллерист опустился на колени и терпеливо ждал решения своей участи. Он не просил пощады и держал в руке косо заточенный штык. У него не осталось сил сопротивляться, товарищи были убиты. Приблизившиеся красноармейцы не опускали стволы винтовок – неизвестно, чего ждать от врага.
– Бросай штык! – крикнули ему.
Штык воткнулся в песок, солдат поднял на победителей усталый взгляд. Он не хотел больше воевать.
Ближе к вершине подполковник поднял в последнюю контратаку свой небольшой штаб и солдат комендантского взвода. Японцы бежали, стреляя на ходу и что-то кричали. Офицеры сжимали в руках мечи. Возможно, кому-то этот отчаянный бросок мог показаться картинным, но комбат Зубов знал, что, если они сблизятся с бойцами пехотной роты, не избежать новых жертв.
Сразу несколько танков открыли огонь, стреляли из винтовок красноармейцы. Остатки гарнизона, в том числе коротко стриженый подполковник, были уничтожены. Щадить опасного врага не рискнули.
Егор Зубов и один из пехотных командиров рассматривали со склона сопки Песчаная взятую высоту.
– Неужели всё кончилось? – спросил молодой командир.
– Наверное, – пожал плечами танковый комбат. – Но в других местах ещё воюют. Вон, в той стороне вовсю пальба идёт.
* * *
На соседней высоте вели упорное наступление стрелковые роты. Сопка именовалась Зелёная, хотя мало чем отличалась от других высот. Та же выгоревшая за лето трава, редкие кусты, бесчисленное количество мелких холмов, седловин, крутых склонов и японские укрепления.
Батальон Петра Лазарева после очередного броска занял отвоёванную траншею и переводил дыхание. На правом фланге находилась шестая рота старшего лейтенанта Назаренко. Санитарка Люся Гладкова, исполнявшая обязанности санинструктора, отправила в тыл тяжело раненых. Она сидела на тёплом песке, привалившись к стенке траншеи.
Рядом курил сержант Антон Ютов, который последнее время часто оказывался возле неё.
– Может, воды попьёшь?
– Нет, просто отдохнуть хочу.
Сержант стал что-то оживлённо рассказывать, но Люся его не слышала. Перед глазами крутился травянистый склон, бегущие бойцы и короткий свист пуль. Какой страшный звук! Любая из них может в момент исковеркать её тело, как это случилось с молодым красноармейцем.
Его ранили в плечо, в то место, где рука соединяется с телом. Он терпеливо ждал, когда закончат перевязку, но кровь никак не удавалось остановить. Каждое прикосновение тревожило перебитый состав, отдавалось сильной болью в голове. Боец терпел, на лбу и щеках проступали капли холодного пота. Люся израсходовала несколько бинтов, которые сразу напитывались кровью.
– Вот ведь зараза, – шевельнул губами красноармеец.
Наверное, он хотел спросить, выживет ли. Но не решался. Люся молчала, не утешая его. Капли такого же пота катились по её лицу, всегда румяному от молодости и здоровья, а сейчас побледневшему от напряжения.
– Его надо в санчасть, срочно!
Вряд ли бойцу смогли бы помочь и там. Санитар послушно закивал головой и подхватил раненого. Сверху прилетела пулемётная очередь, санитар упал. А боец пополз по склону вниз, то поднимаясь, то снова опускаясь на четвереньки. Может, сумел добраться до санчасти?
– Вряд ли… чудес не бывает.
Она не заметила, что произнесла это вслух. Антон Ютов придвинулся ближе.
– Ты чего, Люсь?
– Нормально, Антоха.
Она взяла его за руку. Шершавую, крупную, с обломанными ногтями. Сержант ждал, что Люся скажет что-то ласковое, но санитарка молчала, она никак не могла прийти в себя. Ютов вчера вечером тоже пытался разговорить Люсю. Сообщил, что их сёла находятся в соседних районах, считай, земляки.
– И ездить далеко не надо.
В словах угадывался намёк на будущие отношения.
– У меня ребёнок, дочка три года.
– Это хорошо, – отозвался Антон. – Я детей люблю. Нас в семье четверо, а младшему братишке всего девять лет. На рыбалку вместе ходили.
Спали они в эту ночь в полузасыпанном блиндаже. Ребята во взводе видели, что Ютов тянется к Люсе, и даже освободили для них уголок. Кто-то с любопытством прислушивался, но Антон даже не обнял девушку. Хотя лежали совсем рядом.
В траншею поднялся комиссар батальона Боровицкий. Его направил в шестую роту комиссар полка. Повторялась давняя история, случившаяся на горе Баин-Цаган, когда Борис Яковлевич вёл в атаку взвод.
– В шестой роте политрук после контузии выбыл, и командира взвода убили. Ты людей этой роты хорошо знаешь, они тебе верят. Вместе с Назаренко поднимешь их в атаку. На нас Жуков смотрит, да и вся страна тоже.
Так объяснял ему ситуацию комиссар полка. Он видел, что наступление идёт не так быстро, как хотелось, и делал всё возможное, чтобы ускорить его. Комиссар разослал политработников по ротам и взводам, требуя от них воевать наравне с другими.
– Конечно, – кивнул Боровицкий. – Я и собирался батальон вести.
– Батальон есть кому вести, – гнул свою линию упрямый комиссар полка. – Шестую роту надо поддержать. Назаренко – мужик шустрый. Чую, он впереди, как всегда, будет, славу в бою добывает. И ты не отставай.
