Боец выдернул из гнезда блестящий снаряд и едва не выронил его – пули просвистели рядом.
– Кто там телится? – орал наводчик Калина, которого чаще называли Митяй. – Снаряд мне!
Заряжающий втолкнул снаряд в казённик и шагнул назад, принимая следующий. Пуля стегнула его по бедру, заставив вскрикнуть и невольно присесть. Но это уже не имело значения. Расчёт действовал чётко, не обращая внимания на пулемётную стрельбу.
– Выстрел! – дал отмашку Иван Федотов.
Боец забыл снять колпачок с головки снаряда, и фугасный разрыв взметнулся столбом метрах в десяти от японского пулемёта.
– Митяй, бери левее!
– Почему колпачок не сняли?
Второй снаряд, чавкнув смазкой, исчез в казённике. Затвор захлопнулся, ударил выстрел. Заряжающий, забыв о ранении, хромая, принимал очередной снаряд. Расчёт японского «Гочкиса» успел подхватить треногу, массивный ствол и скрылся за барханом.
Но появилась новая цель. Полученная от немецких союзников лёгкая противотанковая пушка калибра 37 миллиметров открыла огонь из капонира. Несмотря на малый калибр, пушка имела хорошую прицельность. Снаряд пронёсся в метре от «полковушки», а второй или третий наверняка бы накрыли расчёт.
Выручил первый огневой взвод. Трёхдюймовые снаряды взорвались сначала с перелётом, затем ударили в цель. Фонтан дыма и песка опрокинул смятую пушку, раскидал расчёт. Ещё один взрыв засыпал вражеский капонир.
– Получили, гадюки! – тряс кулаком сержант Калина. – Ещё получите.
* * *
Это был первый небольшой успех. Но вынужденная открыть огонь батарея обнаружила себя. На позиции посыпались мины, и сразу началась атака, которую поддерживали не меньше пяти-шести пулемётов.
Расчёт Ивана Федотова наконец преодолел последние десятки метров и скатил орудие в неглубокий капонир. Сюда же принесли раненого подносчика и наскоро перевязали его. Заряжающий отмахнулся от помощи санитара.
– Царапина! Задело слегка, сейчас не до этого.
Командир полка Рекунков верно угадал место, где понадобится артиллерийская поддержка. Третий батальон понёс вчера большие потери, а японцы начали атаку, сумев подползти шагов на триста.
Редкая цепочка песчаных окопов огрызнулась винтовочными выстрелами, вели огонь два «Максима» и несколько ручных пулемётов. Атакующие залегли – японские командиры не хотели терять своих солдат в лобовой атаке, которую русские наверняка отобьют. Однако упорное продвижение врага не прекращалось.
Отделения, взводы, мелкие группы просачивались между барханами, ползли, вжимаясь в песок. Усилился миномётный огонь, и один из миномётов намертво вцепился в орудийный расчёт сержанта Федотова. Орудие спасало лишь то, что мины взрывались в песке на глубине полуметра, да и расстояние до миномётов было довольно большое.
Но штурмовые группы уже подтащили поближе лёгкий немецкий миномёт калибра 50 миллиметров, отличавшийся точностью наводки. Мины весом девятьсот граммов имели очень чувствительный взрыватель, фонтаны песка плясали возле капонира.
Не выдержав, вскочил на колени молодой боец – он каждую секунду ожидал, что очередная мина ударит между лопаток и разорвёт его.
– Ложись! – кричали ему.
Страх лишь подтолкнул бойца, он побежал прочь. Очередной взрыв хлестнул его пучком мелких острых осколков. Гимнастёрка и шаровары были сплошь издырявлены, набухали кровью, однако он продолжал бег. Затем упал на бок, выгибаясь всем телом и крича от боли.
Расчёт, застыв, смотрел на смертельно раненного товарища. Изорванное металлом тело, перебитая надвое рука – всё это было совсем не похоже на красивую победоносную войну, изображённую на ярких плакатах в казарме.
Федотов понял, что бездействие погубит расчёт. Миномётчики со своей короткоствольной трубой прятались за небольшим барханом в пятистах шагах от орудия. Из пулемёта их не возьмёшь. Над бугорком виднелся лишь краешек каски наблюдателя и сапёрная лопатка из прочной стали со смотровым отверстием. Довольно надёжный щиток, от которого рикошетили пули.
– Все по местам!
Команда заставила артиллеристов подняться и занять свои места. Мины продолжали взрываться, но это лишь подгоняло людей. Наводчик Калина лихорадочно ловил в прицел верхушку бархана. Заряжающий, подволакивая раненую ногу, загнал в казённик снаряд.
– Огонь!
Снаряд взорвался с перелётом, не причинив вреда японским миномётчикам. Но пролетевший над головой увесистый фугас, поднял вихрь песка и заставил вражеский расчёт распластаться. Корректировщик шарил рукой, нащупывая отброшенную динамическим ударом лопатку, прикрытие от пуль.
Капрал опустил в ствол очередную мину, принял из рук помощника следующую – русским нельзя было дать опомниться. Эта мина не пригодилась. Ствол русской пушки окутался дымом, а прилетевший снаряд взорвался одновременно со звуком выстрела.
Шесть килограммов добротного уральского металла и взрывчатки оглушительно рванули. Снесло верхушку бархана и отбросило исковерканное тело корректировщика. Капрал пытался подняться, продолжая сжимать в правой руке мину с немецким клеймом, двуглавым орлом со свастикой в когтях.
В ушах звенело, удар вмял в грудь медаль, полученную за меткий огонь по китайской деревне. Тогда они славно поработали и посмеялись над разбегавшимися в страхе женщинами. Тех, кто уцелел, ловили и насиловали, передавая друг другу.
Офицер не мешал им веселиться, но строго приказал:
– Прибрать за собой! Патроны не тратить.
Женщин проткнули штыками, а в качестве трофеев пригнали на кухню несколько свиней. Рис и сушёную рыбу в тот день никто не ел – вдоволь хватило мяса и свежих овощей. Всё это промелькнуло в коротко стриженной голове капрала, с которой сорвало каску.
Миномёт валялся в стороне, рядом с его приятелем. Судя по всему, мёртвым. Капрал стал подниматься, опасаясь очередного снаряда от русских, но изо рта потекла кровь – взрывная волна сломала ему рёбра.
Мимо пробежали трое солдат с ручным пулемётом. Капрал хотел позвать их на помощь. Все трое залегли в низине и открыли огонь, прикрывая атакующее отделение. Им было запрещено отвлекаться на посторонние дела. Только вперёд, а раненых подберут санитары.
Осколочный снаряд взорвался на пути наступающего отделения. Тяжело ранило младшего лейтенанта. Санитары подхватили его вместе с мечом и потащили в безопасное место. Офицеров полагалось спасать в первую очередь.
Капрал, собрав последние силы, полз в тыл. Мешал тяжёлый ранец. Кроме запасного белья, бинтов и коробки с суточным пайком, там лежали трофеи, подарки для родни и невесты. В доме китайского торговца капрал разжился золотыми и серебряными украшениями, а в маньчжурской деревне – лисьей шкурой и куском красивого шёлка.
Ранец становился всё тяжелее, но бросать его было жалко. Солнце нагревало песок, хотелось пить. Он увидел тело убитого во вчерашнем бою русского солдата с флягой на поясе. Вода! Надо доползти до русского и забрать его воду. А ещё у русских солдат хорошие сапоги. Даже если они не подойдут по размеру, их можно обменять на что-то полезное.
