Мы стали этими счастливыми владельцами друг друга. Всю дорогу Андрес держал меня за руку, а на светофорах целовал. Мне даже не хотелось больше смотреть на океан или разноцветный город снаружи. Вся моя жизнь была сконцентрирована здесь. Внутри этой машины. И моя жизнь улыбалась, хитро поглядывала на меня, и гладила большим пальцем запястье, в то время как я сама изучала теперь уже полноправно и не боясь быть замеченной, ее идеальный профиль.
— Сейчас заедем ко мне, оставим ящики и поедем, прогуляемся. — Андрес подмигнул мне, а я только сейчас вспомнила о ящиках.
— Они такие большие. Как можно продать такое количество наркотиков?
— Это для вида. На самом деле там всего по килограмму наркоты. В ящиках двойное дно. А остальное пространство забито детскими игрушками и обувью.
— В смысле? Я думала, вся эта конспирация нужна, например, когда их перевозят через границу.
— Тогда работают совсем другие методы. А если нас сейчас остановит полиция, то можно будет спокойно открыть ящики и показать, что внутри, объяснив тем, что это для детей в приют.
С ума сойти, даже сюда детей приплетают… лучше бы реально помогали им.
— Эй, — Андрес поднес мою руку к губам и поцеловал, бросив на меня сосредоточенный взгляд. — Это не я придумал. Я всего лишь продаю.
— Я понимаю, — ободряюще улыбнулась ему в ответ. Так хотелось спросить для чего все это. Зачем он занимается таким грязным делом, но, думаю, когда придет время, он расскажет сам.
Мы заехали к нему на квартиру, которая оказалась совсем рядом с Ла Перлой. Красное пятиэтажное здание с красивыми белоснежными балкончиками было одним из кусочков огромного пазла под названием Сан — Хуан. Андрес отнес ящики, пока я ждала его в машине, наслаждаясь видом океана. Он сегодня был как никогда прекрасен. А потом улыбалась, наблюдая, как любимый грациозно выходит из подъезда. Солнце, падая в закат, отражается в его глазах, следящих за мной даже сквозь темные окна машины. Залез внутрь, захлопнув дверцу, и наклонился к моему лицу, посылая табун мурашек по коже… Интересно, я когда-нибудь перестану так на него реагировать?
— Ты только что трахнула меня взглядом, Эмилия, и я это очень хорошо почувствовал.
— Ничего подобного я не делала, — возмутилась я, не очень уж и серьезно. — Это все твоя завышенная самооценка.
— Да? А я было хотел тебя поцеловать за такой жадный взгляд, но нет, так нет, — равнодушно пожал плечами, даже не скрывая улыбку, и отвернулся, чтобы включить зажигание.
— Эй. Меня можно поцеловать и просто так, — теперь уже по — настоящему взбунтовалась я, а он, тихо рассмеявшись, повернулся обратно ко мне, и, притянув за шею, поцеловал. Долго так, медленно, сладко. Так, что мне стало неудобно сидеть. В животе приятно натянуло, а из легких улетучился воздух. Я чуть переместилась на сидении, лаская его лицо подушечками пальцев. Смуглая кожа ощущалась такой мягкой, но упругой. Мне не терпелось исследовать каждый миллиметр, только с каждой секундой становилось все сложнее. Воздуха становилось все меньше, а дыхание тяжелее, особенно у него. Андрес внезапно от меня отстранился и, болезненно поморщившись, хриплым голосом прошептал:
— Еще пара минут таких поцелуев и случится то, чего ты так сильно хочешь. Моя самооценка резко упадет.
— Это еще почему? — мои пальцы продолжали исследовать идеально черную щетину вокруг порочных губ, а глаза тонули в его собственных, с расширенными зрачками. Голодных и хищных.
— Потому что так быстро я еще не кончал!
О Боже… кажется, я за мгновение покраснела до кончиков ушей, но хихикнув, все — таки, отстранилась. Не могу же я позволить его самооценке упасть хоть на йоту! Хотя очень хочется… ведь причиной стану я…
— Ты живешь отдельно? — сменила тему, понимая, что и мне, и ему нужна передышка, иначе мы не доедем. Куда бы он там меня не вез… Андрес завел машину, и мы снова выехали на оживленную вечернюю трассу.
— Да. Не могу же я домой наркоту привозить. Снимаю квартиру.
— Теперь понятно, почему тебя редко можно увидеть в самой Ла Перле. Только в ресторане.
— А ты искала меня? — хитро покосился на меня, по — хозяйски положив ладонь мне на коленку.
— Вот еще. Размечтался. Просто… высказываю наблюдение. — Накрыла его ладонь своей. Моя казалась крошечной, по сравнению с его ручищей.
— И давно ты наблюдаешь за мной?
— Вообще не наблюдала. Просто если Пабло живет в Ла Перле, то это заметно. Его и днем, и ночью можно там найти, а тебя…
— И как часто ты искала его ночью? — перебил, и сжал колено сильнее, вызвав довольную улыбку.
— Я сплю по ночам, а не ищу никого.
— Ты нравишься ему. — Натянул очки, потому как солнце било прямо нам в глаза.
— Я знаю. Поняла только на днях. После того случая в ресторане.
— Это когда этот мудак поцеловал тебя?
— Он не поцеловал, а чмокнул.
— А есть разница?
— Конечно! Целовал ты сегодня, а он просто чмокнул.
Уголки его губ самодовольно взметнулись вверх, а рука погладила мою ногу, взметая бабочек до точки кипения.
— Это только начало, я умею по — разному целовать! — и от этого его «по — разному» у меня щеки загорелись. Не то, чтобы меня не целовали так, как намекает он, было несколько раз с моим бывшим парнем, но почему — то я была уверена, что Андрес делает это совсем иначе. Не как Артем. Быстро и не особо умело. Хотя сравнивать мне кроме него не с кем.
— Куда мы едем? — надо сворачивать с опасной дорожки.
— Смотреть на волшебство. Ты же любишь волшебство?
— В каком смысле?
— В прямом. Скоро увидишь, любопытная!
Спустя какое — то время, когда солнце полностью исчезло за горизонтом, а город сменился на леса, мы остановились.
— Ты привез меня убивать? — выбравшись из машины, спросила я, озираясь по сторонам. Андрес рассмеялся, а мне захотелось, чтобы этот мелодичный раскатистый смех не прекращался.
— Умирать ты будешь по — другому. Медленно и сгибая кончики пальцев на ногах, а здесь наоборот, увидишь ту часть Пуэрто-Рико, которую, уверен, тебе твой Пабло не показывал.
— Ты опять про Пабло? — засмеялась я. — Ревнуешь?
— Я не умею ревновать. Могу шею свернуть, но ревновать не умею.
Мы спустились в небольшой овраг, и только сейчас я увидела огромный залив, распростершийся перед нами. Впереди за ним огни ночного города, а прямо у берега — каяки.
Мы подошли к смуглой девушке, которая, завидев Андреса, расплылась в улыбке. Нечего ему так улыбаться, он мой. Была бы я более невоспитанной, точно рявкнула бы вслух. Кажется, я теперь как чокнутая львица собираюсь бросаться на каждую, кто ему хотя бы улыбается. Они перебросились парой фраз на испанском, а потом Андрес водрузил на меня спасательный жилет и фонарик на голову. Себе тоже надел фонарь.
