— Да хотя бы что-нибудь, — послышался смешок сзади. — Я кроме твоего имени и откуда ты родом, больше ничего не знаю. Вдруг ты маньячка, и сейчас с криком «За родину мать» заколешь меня несчастного.
Я рассмеялась.
— Почему именно за родину мать?
— Не знаю, у вас же так, кажется, говорят.
— Ну да, только в другой ситуации. Да и вообще я только наполовину русская, а на вторую — американка. Так что за родину мать, это вряд ли. У меня мама родом из Коннектикута. А в Америке маньяки другой клич, вероятно, издают перед нападением.
— Так вооот откуда такие познания английского! А я и думаю, неужели в университетах России дают такие идеальные знания иностранного языка.
— Я, вообще — то, еще в школе учусь. — Я физически ощутила, как вдруг стало тяжелее грести. Обернулась и наткнулась на шокированный взгляд Андреса.
— Dios mio, Emilia! Ты как-то… рано развилась. — Его взгляд скользнул по моему телу, намекая на грудь. Я только глаза закатила.
— Мне восемнадцать, глупый! В школу отдали почти с восьми.
Вздох облегчения сорвался с его губ, и он снова взялся за весло, весело улыбнувшись.
— Ну, слава Богу, а то бы меня и посадить могли!
— Это еще за что?
— Кроме продажи наркотиков? За развращение малолетних.
— Ты меня еще не развращал!
— У нас все впереди, espinita! — я прикусила губу от одного лишь этого уверенного обещания. Что будет дальше, если только лишь слова имеют надо мной уже такую власть?
— Ладно, тогда слушай. — Надо же ему обо мне хоть что — то узнать, в конце концов. А то я уже с мамой его знакома, а он и имени моей — то не знает. — В следующем году я заканчиваю школу, и планирую поступать в Йель. Родители отпустили меня сюда к Эле в качестве, так сказать, проверки. Если все пройдет хорошо — значит, я справилась, и могу учиться сама в другой стране. — Андрес издевательски хохотнул.
— Ага, я вижу. Мисс самостоятельность. И работу себе нашла, и как наркотики продаются тоже уже в курсе. Гордость родителей. Уже поделилась с ними увлекательными испанскими историями? — ну конечно, он был бы не он, если бы не поиздевался.
— Да я даже под дулом пистолета не расскажу об этих прекрасных каникулах. Тогда все, что мне светит — это домашнее обучение под бдительным взором папы, — вздохнула я, в очередной раз признавая, как облажалась.
— Так вот почему ты у папы денег не просила? — догадался Андрес. — А я все думал, откуда столько упрямости у богатой девочки, а оно вон как все выходит.
— Именно так. Я лучше все каникулы потрачу на зарабатывание денег, чем поставлю под сомнение поступление в Йель.
— Целеустремленная. И упрямая. Именно за это ты мне и понравилась.
— А еще за что? — не удержалась от вопроса, глупо улыбнувшись.
— За хвостик твой на макушке и задницу, — обрубил все мои романтические ожидания на корню.
— Совсем несовместимые вещи как-то.
— Тебе рассказать, как можно использовать накрученный на кулак хвост и задницу одновременно? — спросил он, рисуя в моей фантазии нужные картинки.
— Не стоит. Я могу себе представить!
— А вообще ты с первой нашей встречи показалась мне какой — то… особенной, что-ли, — неожиданно и так легко признал он.
— Это когда ты обозвал меня шлюхой в кабинете Роба? — решила скептически уточнить.
— Нет. Когда вцепилась в меня на дороге, убегая от тех утырков.
— О, Боже, ты помнишь? — от удивления у меня отвисла челюсть. Я — то думала, что он меня даже не запомнил.
— Конечно. Я тогда от матери возвращался утром. Как раз из-за угла собирался выходить, когда услышал твой монолог, а потом глаза перепуганные увидел. Ты меня даже не заметила, пролетая мимо.
— Так, получается, ты назад пошел специально? — вопросительно выгнула бровь.
— Я знаю тех уродов очень хорошо, чтобы представить, что они могли бы с тобой сделать, не вернись я обратно.
Ничего себе. Сердце приятно застонало, осознавая тот факт, что наша первая встреча не была случайной. Андрес уже тогда защитил меня, чужого человека, от троих мужчин, у которых могло быть оружие. И я даже больше, чем уверена, что оно у них было.
— Спасибо тебе, — сказала тихо, но потом спохватилась. — Подожди, почему тогда ты меня так возненавидел в последствии?
— Ну, Эмилия, тут уже борьба за место под солнцем. А то, как Роб каждый год находит одиноких лохов и разводит их на работу в ресторане, уже порядком выбешивает.
— Мда… — можно было бы обидеться, но на правду ведь не обижаются. Зато после того раза я уже больше рюкзак на столе не кладу. Только на колени, или на стул рядом с собой, а потом стул как можно глубже под стол задвигаю. — Бедный, это же каждый раз с новым сотрудником работать надо.
— Да. Благо, ты вторая за этот сезон. Первым парень был. Месяц назад. Бл*дь, он чашки бил каждый день своими вечно дрожащими руками.
— Так ты ж, наверное, запугал его до полусмерти, вот и бил. Я тоже одну разбила, — призналась я, и затаила дыхание, будто совершила что — то криминальное.
— Я в курсе, — беспечно ответил он, отставляя весло и позволяя лодке спокойно покачиваться на воде.
— И это все? Ты же грозился убить меня и чашку заставить склеить, — недоверчиво прищурилась я.
— Мне хватило твоего взгляда в тот день, перепуганного до конца смены. Это был мой чистый кайф. — Самодовольная улыбка расползлась на его до безобразия красивой физиономии.
— Вот сволочь ты! — буркнула я, пока он смеялся.
— Не ворчи, крикливая! Лучше опусти руку в воду, и слегка проведи по ней.
Надеюсь, здесь нет пираний. Может именно это его месть за деньги, заработанные в ресторане за эти две недели, подумала я.
Но, отставив сарказм, все же сделала, как он сказал. Не зная, что меня ожидает, опустила кончики пальцев в воду и та вдруг зажглась сотнями крошечных светящихся синих точек. От неожиданности я отдернула руку, и услышала тихий смешок Андреса. Любопытство взяло верх, и я снова погрузила пальцы в воду. Та в тот же момент осветилась ярко — синим пламенем, вырывая из меня вздох восхищения. От красоты дух перехватило.
— Что это? — спросила шепотом, завороженно наблюдая, как мои руки, погружаясь в воду, заставляют ее оживать. Маленькие огоньки полыхали, как новогодние лампочки на елке. Зажигались и гасли. Нереальное ощущение. Чувствуешь себя художником. Только кистью выступаешь сам, а мольберт — природа, созданная Богом.
— Планктон, — объяснил Андрес, тоже запуская руку в воду, и скользя ею вперед и назад. Вода, повторяя его движения, освещалась и гасла, создавая чарующую флуоресцентную картину.
Не отказывая себе в удовольствии насладиться сполна этим «волшебством», я, как ребенок, вырисовывала на поверхности воды разные фигуры. Плавные линии озарялись светящимися сполохами, даря ни с чем не сравнимые эмоции. Это действительно лучшее, что мне удалось увидеть в Пуэрто-Рико. Ни одна крепость не сравнится с тем, какие ощущения вызывают эти малюсенькие переливающиеся живые организмы.
