Смотрел прямо на меня, но без тени той нежности, которая еще несколько минут назад плескалась в теплых карих глазах.
— Так у тебя поэтому номер капитана полиции? Ему ты сливала всю увиденную информацию?
— Нет! — отрицательно качнула головой, задохнувшись от неверной догадки, вспыхнувшей в его голове.
— А Пабло помогал? Или это сначала проходило через него?
— Да нет же! Андрес, послушай, я никому ничего не сливала, пожалуйста, поверь мне.
— И поэтому ты тогда так вовремя оказалась в клубе в Ла Перле. И весьма спокойно отреагировала на то, что я дилер, — сказал больше для себя. — Нет, — твердила я, расширенными от ужаса глазами наблюдая за тем, как он рисует для себя идеальный пазл, и сам себя убеждает в его правдивости. — Нет, Андрес! — я схватила его за руку. Он перевел взгляд на то место, где я держала его, и поморщился с таким отвращением, что я отшатнулась.
— А как удачно ты попала тогда на склад. Даже напрягаться не пришлось, я же сам тебя, придурок, туда отвез. А потом еще и показал где запасной выход. — В голосе леденящая сталь, заставляющая меня облокотиться на стену, потому что ноги отказываются держать.
— Все не так. Это совпадение, я клянусь, — шепчу пересохшими губами, не отрывая от него взгляда, а саму уже колотит.
— Я не верю тебе! Просто так такие видео не снимают.
— Да я сделала это на всякий случай! — хватаюсь за первую возможность объяснить. Сказать хотя бы что-нибудь, чтобы поверил. Чтобы услышал и понял, как все на самом деле. — Я волновалась за тебя, а снять на камеру — это самое простое, что можно сделать в такой ситуации. Я не знаю, как бы потом использовала это, но если бы нужно было, то сделала бы все.
Он зло ухмыляется, превращая лицо в незнакомую до этого времени гримасу. Долго смотрит в пол, а потом выносит вердикт, заставляя меня беспомощно схватиться за горло:
— Убирайся.
— Нет, послушай, — шепчу, едва выдавливая из себя слова. В ушах шумит, а глаза наполняются слезами.
— Пошла вон. — Я понимаю, что он меня уже не слышит. Картина сложилась в пазл, и я теперь не та, что была раньше. Я вообще не та, кем он меня себе представлял. Но неужели он может поверить в то, что я бы сделала это с ним? Слезы катились по щекам, когда он сам пошел в ванну и забрал мою щетку, пособирал все вещи с тумбочек и побросал их в рюкзак. Как во сне, подошел ко мне и грубо втолкал мне его в руки. Мои внутренности готовы были разорваться от нарастающих болезненных ощущений. Неужели это всё? Вот так? Без права на объяснение! Сам признал виновной и вынес приговор. Андрес схватил меня за локоть и подтолкнул к двери.
— Когда полицию ждать? Или они дожидаются пока ты улетишь, чтобы обезопасить? — спросил, подталкивая босой ногой мои босоножки.
— Никакой полиции не будет, Андрес! Я никому ничего не передавала! — крикнула, и в последний раз обернулась.
В застилающих слезами глазах плыл равнодушный Андрес, смотрящий на меня невидящим взглядом. Помню, как цеплялась за его плечи, обхватывала лицо руками, клялась, что я не способна на такую подлость. Как безразлично оторвал от себя, когда я в порыве безысходности потянулась к нему и поцеловала.
— Хватит! — рявкнул, выталкивая меня за дверь, как ненужную собачонку. — Я насмотрелся этого спектакля на долгие годы вперед. Всего хорошего! — даже имени моего не произнес. Дверь захлопнулась у меня за спиной с жутким грохотом, а я даже не дернулась. Наверное, именно в этот момент что — то внутри меня умерло. Стало дико холодно. Леденяще пусто. Так всегда происходит, когда любимый человек выгоняет тебя из своей жизни. Безапелляционно. Вычеркивает, как ошибку в тетради, чернила которой невозможно стереть. Только если бы я хотя бы была виновата в том, в чем меня обвиняют.
Не знаю, где нашла силы, чтобы добрести домой. Перед дорогой обернулась на его окна, но свет был выключен. Смутно запомнила, как переходила трассу, а проезжающие машины сигналили, потому что помимо дождя, мешающего движению, по дороге шла еще и я, подвергая опасности жизнь и жизнь водителей. Обхватила себя за плечи, пока вокруг в Ла Перле все жили своей жизнью в постоянной тусовке, и никакой дождь им не мешал. Из клуба доносилась музыка, но я слышала ее, как сквозь вату. Небо затянуто черными тучами, а в лужах свет от фонарей подрагивает. Чувствовала, как кожу обжигают хлесткие капли дождя, впервые со дня моего приезда сорвавшегося с Карибского неба. Погода сегодня была на моей стороне. Каким — то магическим образом она почувствовала, что внутри меня больше нет тепла… И решила одарить промозглым ветром и прохладой. Боль в груди становилась невыносимее, чем дальше я уходила от его квартиры. От квартиры, где мы были счастливы… Где он сам, собственноручно отнял у нас это счастье…
Зашла в дом на негнущихся ногах. На одной кровати лежала Донья, читая газету, а на другой сидели Эля с Пабло и что — то смотрели на ноутбуке. Я направилась прямо к нему. Парень обрадованно подскочил на ноги.
— Удали видео, — произнесла сухо, и заметила как дружелюбная улыбка на его лице стирается.
— Эми, ты в порядке? — В глазах волнение и… понимание. Он все видит. Да, думаю, объяснять и не надо. Можно только представить, как я выгляжу с потекшей тушью и пустотой в глазах. С головы стекает вода, и вся одежда насквозь промокла.
Эля ставит фильм на паузу, и внимательно на нас смотрит. Я делаю шаг назад, когда он придвигается ближе.
— Ты его кому-нибудь отправлял?
— Нет.
— Удали!
— Я просто хотел…
— Удали. Немедленно, — цежу сквозь сжатые зубы, но внутри нет места злости. Только всепоглощающее опустошение.
Пабло достает из кармана телефон и очищает историю скайпа, а потом удаляет видео из галереи. Поворачивает ко мне экраном и с сожалением заглядывает в глаза.
— Прости, Эм…
Игнорирую его, и без сил сажусь на кровать.
— Эй, чика, — подпрыгивает Эля. — Я понимаю, что что — то не так, но это не повод сейчас подвергать себя опасности заболеть. — Только я не чувствую влаги. Лишь мурашки по коже. Ничего не хочется. Свернуться калачиком и завыть… Вот так в одну секунду разрушилось все, к чему мы так долго шли. И ведь вины Пабло здесь нет. Только моя. Я глупая.
Эле каким — то образом удается заставить меня переодеться, пока Пабло отвернувшись с осунувшимися плечами, смотрит в окно. Высушить мне волосы феном я не позволила. Не хочу. Дайте только лечь, и оставьте в покое. Но подруга решает иначе.
— Оберни хотя бы полотенцем. Иначе завтра в самолете поставишь стюардесс на головы высокой температурой. Делаю как она говорит только для того, чтобы быстрее отстала. Все — равно сухая одежда не помогла. Холод когтистыми лапами пробирается изнутри и даже пуховое одеяло сейчас бы не спасло. Эля садится рядом и осторожно обнимает меня за плечи.
— Чика, что случилось?
— Не важно. Можно я лягу? — намекаю на то, чтобы она освободила единственное место, где я сейчас хочу быть. Забиться в угол, и чтобы никто не трогал. Не задавал вопросов, потому что сил нет отвечать. Потому что ком в груди давит и не дает нормально вздохнуть. Эля и Пабло переглядываются, и она встает с кровати, уступая её мне. Укладываюсь и отворачиваюсь к стене. Да, вот так… Так хорошо… Так я одна…
