Отец предложил вообще все сладкое из жизни семьи убрать. Тотально. Нет конфеты – нет проблемы. Но я не уверена, что это правильно. Они все-таки дети…
Что нам делать-то?
Разрыв уже наметившегося шаблона: они все понимают, но у них самих решить проблему не получилось.
– Что ж, вы все поняли правильно и честно пытались решить возникшую задачу линейно, – вздохнула я, – но случился облом. Придется звать на помощь Виктора Франкла.
– Это кто? – несколько настороженно спросила Марина.
– Это австрийский психолог и психиатр, очень известный. И у него есть мой любимый метод – парадоксальной интенции.
– Парадоксальной… чего?
– Если симптом не получается ослабить и убрать, его надо усилить. В вашем случае придется создать в доме ужасный избыток конфет и печенек – материальных и психологических. Дима, конечно, слегка пострадает в медицинском смысле, но вы, разумеется, заранее запасетесь всякими нужными препаратами – во избежание. Иногда Франкл помогает в очень тяжелых случаях.
– Я готова, – твердо сказала Марина. – Я знаю, что это все звучит по-дурацки и даже смешно, но у нас действительно тяжелый случай, потому что мы все друг на друга злимся…
* * *
Печенье, пряники, вафли и конфеты были закуплены в количестве, которое удовлетворило бы и самого Мальчиша-Плохиша из сказки Гайдара. Боря и Дима, когда все это увидели, просто потеряли дар речи.
– А теперь давайте поговорим об этом, – елейным тоном американского психотерапевта предложила сыновьям Марина. – Вот это – конфеты с розовой помадкой, а вот эти – с орешками. А это – вафли с карамелью…
– И все это мне можно есть? – замирающим голосом спросил Дима.
– Почему только тебе? Всем можно! Вот видишь, я уже ем, – Марина с хрустом откусила вафлю.
– А по скольку на каждого? – деловито поинтересовался Боря.
– Да ни по скольку. Ешь столько, сколько захочешь. Обжираловка имени Франкла. И давайте еще поговорим…
Диму стошнило три раза. Но – вот удивительно! – аллергии почти не было. Почесался чуть-чуть в самом начале, и все. Эндорфины – гормоны нежданной радости – ее заблокировали? Борю, как более старшего и умного, стошнило всего один раз.
Еще несколько дней мать и тетка бегали за мальчиками и предлагали поговорить о сладостях во всех их ипостасях. Мальчики уворачивались. На столе стояла ваза с конфетами.
Через две недели о проблеме забыли. Ура Виктору Франклу.
Савант
Пришла мама с ребенком-аутистом девяти лет. Диагноз виден: в незнакомом месте мальчик откровенно нервничает, сидя на стуле раскачивается, в глаза не смотрит, эхолалии в полный рост.
– Как тебя зовут?
– Как тебя зовут.
– Хочешь игрушку?
– Хочешь игрушку.
Ни в какой осмысленный вербальный или даже невербальный контакт не вступает.
Из интересного – имя ребенка: Апрель.
– Простите, – говорю я маме, – но я с аутизмом не работаю, это отдельная область, а я просто не умею, не знаю методик… Вы можете обратиться в…
– Да, да, я знаю, что не работаете, – быстро говорит мама. – Я про другое спросить.
– Окей, спрашивайте. Если смогу – отвечу.
Дальше – долгая и какая-то совершенно бессмысленная, на мой взгляд, беседа. Я так и не поняла, что, собственно, она хотела у меня спросить. Может быть, она просто устала от бескоммуникационного сына и ей надо было выговориться?
Растит Апреля одна. Чуть-чуть помогают ее родители, но они аутиста побаиваются, не понимают, как с ним обращаться (у него бывает нечто вроде припадков, когда он мечется и кричит), и однозначно предпочитают двух нормальных младших внуков от сестры пришедшей ко мне женщины. Муж ушел, когда стал ясен диагноз и прогноз у ребенка, но и до этого жили не так чтоб в любви и понимании: ни жене, ни сыну он особенного внимания не уделял, и моральной поддержки она от него никакой не видела. Впрочем, он работает, и какие-то деньги на воспитание ребенка дает, и видится с ним регулярно, но вот если на какие-то занятия его сводить или на общий праздник съездить, где родители с такими детьми собираются, – отказывается наотрез.
Что тут можно сказать? Только «присоединяться» в рамках гуманистической психотерапии и сочувствовать. Я и сочувствовала, насколько у меня самой это получается.
Спросила, что может Апрель. Выяснилось, что может одеться в знакомую одежду (в незнакомую – категорически отказывается), застегнуть пуговицы, даже завязать шнурки, но почему-то сам не раздевается. С туалетом все в порядке, очень любит умываться и вообще текущую воду. Можно открыть кран, он будет час стоять и смотреть. С пяти лет знает буквы и цифры, умеет и любит их писать. Рисовать, напротив, не любит. Из речи в его активе – всего несколько слов типа «дай» «нет» «пить», но, например, услышанные по телевизору диалоги или рекламу он может воспроизводить страницами. Любит слушать избранные им самим книги (около полутора десятков) и легко продолжает их сам с любого места. Матери кажется, что по крайней мере иногда Апрель использует услышанное сознательно, по теме, для коммуникации, но занимающиеся с ним специальные педагоги этого не подтверждают.
Маленькая семья не замыкается в своем несчастье. Много всяких занятий, встреч, тематического общения, мама активно собирает полезную информацию в интернете, пытается что-то применять.
– Есть результаты?
– Есть, конечно! Вот он недавно сам стал есть, сразу и ложкой, и вилкой, и даже ножом может отрезать, а раньше я его кормила.
Чем Апрель занимается в свободное время?
Смотрит мультфильмы, ломает палочки, которые сам собирает на улице, на мелкие кусочки, пишет длинные ряды цифр, любит вырезать маленькими ножницами, но вырезает всегда только листья – мать достает из сумочки и показывает мне бумажный кленовый листок, очень похожий на настоящий.
– Мы в классе делали большой осенний коллаж, – говорит она. – Там было дерево с его листьями. Получилось очень красиво, всем понравилось, и детям, и родителям, и педагогам. А он почему-то заорал и все разрушил, прямо в мелкие клочки разорвал…
– А почему Апрель?
– Муж так назвал, он родился в апреле, это на него похоже.
Я не стала ничего уточнять, так как тема отца Апреля и его ухода из семьи для нее явно все еще сильно и отрицательно эмоционально заряжена.
Довольно пустые советы, довольно пустые слова ободрения.
– Спасибо.
– До свидания, Апрель.
– До свидания, Апрель, – отвечает мне мальчик.
Ушли, все. Я вздыхаю с облегчением.
* * *
Прихожу утром, за десять минут до начала приема. Дама из хозрасчетной кассы предупреждает:
