Книга Танкист из штрафбата, страница 2. Автор книги Сергей Дышев

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Танкист из штрафбата»

Cтраница 2

– К рассвету танки должны быть в окопах. Вопросы есть? – спросил Бражкин, снял новенький танкошлем, который явно жал ему, но зато был кожаным, и вытер тыльной стороной ладони пот со лба.

– А пополнение будет? – поинтересовался Родин, обескураженно поняв, что не будет, иначе ротный непременно бы порадовал этой новостью.

– А зачем тебе пополнение? – с легкой усмешкой спросил Бражкин. – Вы и втроем справляетесь. Изучаете смежные специальности!

– Уже давно изучили, – пробурчал Иван.

– Повторение – мать учения, – назидательно сказал ротный и пошел к своей «тридцатьчетверке».

В обороне каждая пара рук – на вес золота. Танк, зарытый для маскировки по башню, стоит трех-четырех атакующих в чистом поле. А вот каждый танковый окоп – это более двадцати кубометров вынутого обыкновенной саперной лопатой грунта. А если готовиться к обороне, обстоятельно, по правилам, то кроме основной отрывали еще две-три запасные позиции и вырубали подходы к ним от кустарника. Даже загрубелые, привычные к тяжелой работе руки танкистов в эти сутки покрывались волдырями и кровавыми мозолями…

Сидорский притащил с полевой кухни термос с вечерней кашей. Любил он это дело, потому что каждый раз убедительно получал от повара пайку на отсутствующего члена экипажа. От дневной каши вечерняя отличалась запахом тушенки, и эта пониженная калорийность тоже считалась верной приметой залегания в оборону. Потому как перед боем кормили хоть не на убой, но плотно и основательно, с американской тушенкой и куском сала. Полагались и сто наркомовских граммов, но выдавали их исключительно после боя.

Ужинали в танке, на своих местах – и тепло, и свет есть, даже музыку можно найти по радиостанции.

Выскребая ложкой котелок, Сидорский снова завел разговор, а не попросить ли у ротного для выемки грунта зажравшегося писарчука. Ведь на троих нормы человека-грунта возрастают.

– А труд на земле несет большую воспитательную нагрузку, – продолжал, все более увлекаясь, Сидорский. – Вот взять Льва Толстого, граф, великий писатель, а пахал на земле босым, как простой крестьянин. А зажравшийся писарчук Прошка перышком чирикает, а сам ничего тяжелее этого перышка в руках не держал.

– Да когда же ты наконец заткнешься? – не выдержал Родин.

И тут вдруг раздался стук по броне.

– Кого там черт принес? – выругался Иван и открыл люк.

– Это я, писарь Прохор Потемкин, – послышался голос.

Экипаж дружно рассмеялся.

Внизу стоял ротный писарь с пальцем (стержнем от трака).

– Чего колотишь?

– Товарищ лейтенант, командир роты вас вызывает!

Иван спрыгнул вниз и поинтересовался, не знает ли писарь, по какой надобности зовет ротный. Прохор пожал плечами, мол, не могу знать, командир сам скажет. Родин призадумался, и тут, словно веселые бесенята мелькнули в его глазах. Он с легкостью залез обратно на броню и, склонившись в люк, негромко, но выразительно сказал:

– Сидорский, командир роты прислал нам на усиление писаря Потемкина.

– Да ну! – Кирилл даже рот открыл от такой новости.

– Приказал прямо сейчас выдать ему лопату и обозначить участок работы.

– Это мы мигом! – загорелся Сидорский. – Ну, ротный, вот же правильный мужик. Уважаю!

Родин неторопливо направился к танку Бражкина, а Кирилл в мгновение ока очутился на земле, схватил лопату, лежавшую на броне, и протянул уже собиравшемуся уходить Потемкину.

– Держи, граф, – весело сказал он. – Поработаешь Львом Толстым!

Прохор опешил:

– На кой черт ты мне ее суешь?

– Бери шанцевый инструмент, есть шанс принять участие в героической обороне села Кукуево!

Потемкин рассвирепел: сдурел, что ли, Киря?

Тут из люка появилась голова Баграева, тот с ходу поддержал игру, мол, писарчук, ты в своем уме, приказы ротного не обсуждаются. Руслан, сидя на командирском месте, с таким жаром наседал, что Прохор стал постепенно остывать, заподозрив неладное. Хорошо, лопата в ход не пошла. Он воткнул ее с силой в землю, наконец, сообразив, что Иван его разыграл.

Прошка обозвал их придурками, так и не поняв, что это было. Он заторопился к Бражкину, непременно доложить о случившемся инциденте. Вдруг и правда был такой неожиданный приказ, а он его не выполнил? И чем ближе Потемкин подходил к палатке командира роты, тем больше скользкий и гадкий страх заползал ему куда-то в область подбрюшья.

Да, у него самый красивый каллиграфически выверенный почерк не только в батальоне, но и во всей бригаде. В школе по чистописанию он всегда получал «пять»! Но месяц назад допустил просто кошмарную ошибку: делая документацию для командира батальона, фамилию командира бригады написал через «ю»: Чюгун. Бражкин, увидев это «чудо», рассвирепел, пообещал засунуть его в пушку и выстрелить. Но тут же спокойно и очень внятно сказал, что отправит башенным под первую же вакансию. А за год в роте, батальоне и во всей бригаде от безвозвратных потерь сменилось, считай, 80 процентов личного состава.

Родин, подходя к командирской палатке, еще издали понял причину вызова. Бражкин, любивший напустить туману, и на этот раз сотворил по фронтовой жизни сюрприз – в виде обещанного пополнения.

Сейчас он прохаживался перед вытянувшимся строем «великолепной семерки», видно, уже успев накоротке расспросить каждого из новичков, и теперь рассказывал о славных боевых традициях гвардейской танковой бригады и 1-й роты в частности.

Родин доложил о прибытии, следом за ним доложил Бобер. Штокмана не вызвали, видно, разнарядки не было. Бражкин кивнул лейтенантам, чтобы стали рядом.

Вслед за взводными перед очами ротного несмело проявился Потемкин.

– Ты еще здесь, писарюга? – раздраженно спросил командир. – Взял лопату – и на окоп!

Хотел Прошка уточнить, на какой именно, но вовремя прикусил язык, оценив запредельную наглость этого вопроса, мол, какой там еще окоп, командир! Сразу путевка в экипаж! Потемкин скрылся из глаз и остановился как витязь на распутье. Куда идти: к Родину или к экипажу командира роты? На два окопа поочередно – здоровья не хватит. Ближе был командирский, там экипаж уже час как вгрызался в грунт. Башенный командир Коля Свердун, увидев озадаченного писаря, заорал:

– Ты где шляешься, ротный тебя куда послал?

Потемкин буркнул, что не его ума дело, и взял лопату, разрешив таким образом внутренние метания.


Пока командир говорил, Иван как «покупатель» уже приценивался к «товару», пытаясь угадать, кто из этих добрых молодцев станет механиком-водителем его гвардейского экипажа. За пятнадцать месяцев войны командир взвода Родин поменял три танка, два раза горел, ранен был и контужен, но, к счастью, легко. Быстро возвратившись в свой неизменный экипаж, что тоже было чудом, продолжил воевать. Взводные на фронте – расходный материал, и если зеленого летеху не убили в первом бою, считай, повезло, а если судьба отмерила еще месяц, три, полгода и еще столько же, значит, это было кем-то предписано сверху…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация