– Доложил, – мрачно ответил Иван. – А почему безбилетные пассажиры до сих пор в танке?
– Этот? – показал Руслик на труп танкиста в танке. – Так подсобить надо.
– Давно бы по ходу сбросили, – недовольно сказал Родин и показал на люк в днище.
– Это мы мигом! – Баграев открыл люк, подтянул к нему тело, спустил наполовину, и, когда танк тронулся, немец сам собой сполз на дорогу. – Счастливого пути!
Связанный немецкий лейтенант Хорст Ланге с таким же, как у наших, закопченным лицом, безучастно смотрел на уход товарища в мир иной. Может, он сейчас даже позавидовал своему механику-водителю Маркусу, который так легко отмучился на этой проклятой войне. А что русские сделают с ним, подумать страшно.
Он вспомнил партизана, которого они разодрали, привязав за ноги к двум танкам. И вдруг с ужасом осознал, что в его командирской сумке среди семейных фотографий есть снимок, как они закапывают живьем русского лейтенанта-танкиста. Его вытащили из машины едва живого, обгоревшего, каким-то чудом уцелевшего. Конечно, его надо было казнить, в том бою он поджег сразу два танка: «фердинанд» и Pz Kpfw III. Он уже не помнит, кому пришла идея вырезать на лбу «ивана» звезду, а потом закопать живым, тут же рядом с его Т-34. Может, даже тому же Маркусу. Коллективное творчество… Лейтенанту довелось сфотографировать и поучаствовать в закапывании русского. Уж очень они злые были на этого «снайпера». Ланге даже заерзал, проклиная себя, что сохранил этот идиотский снимок рядом с портретами невесты, родителей и друзей-танкистов. Но руки были накрепко связаны за спиной.
– Сиди, не рыпайся! – прикрикнул Руслан и пнул пленника сапогом в спину.
Лейтенант еще раз мысленно позавидовал своему механику-водителю… Пособие для его казни лежало в сумке, и Хорст почти осязаемо представил, как этот увалень, который единым махом проткнул глотку Клаусу, тем же ножом вырежет на его лбу кривую свастику.
Ему вдруг стало не хватать воздуха…
Глава одиннадцатая
Уже рассвело, когда Иван, сидевший в открытом люке, увидел, но еще нюхом не почувствовал дымок полевой кухни. Обогнав Деревянко, он дал знак остановиться. В бинокль приметил впереди, по обеим сторонам дороги, замаскированные «тридцатьчетверки». Родин еще раз подключился к радиостанции и предупредил «Волгу», что они уже рядом, подъезжают…
Оставалось совсем немного, каких-то полтора километра, чтобы триумфально въехать в расположение бригады, сдать начальству целехонький немецкий танк и как сюрприз вытащить из него за шкирку немецкого лейтенанта.
«Может, и к Герою представят, – помечталось Родину. – Трофей убойный: танк с немецким командиром в комплекте!»
– Деревянко, добавь, уснул, что ли! – зычно крикнул Иван, вновь усевшись за рычаги.
А у родимой «тридцатьчетверки» вдруг заглох двигатель, как дух испустил.
– На кой хрен заглушил, чучело?
Иван снова вылез, подбежал к танку, Саня сидел со сморщенным от досады лицом.
– Да не глушил я, – удрученно ответил он. – Может, бензин кончился?
– Так посмотри!
– Да вроде еще есть…
Момент триумфа отдвигался. Родин от досады готов был швырнуть на землю танкошлем и потоптать его в пыли. Оставалось старое испытанное средство – подцепить к немецкой машине трос и попытаться завести «тридцатьчетверку» с толчка. А если не получится, тащить в таком потешном виде на буксире до самых наших позиций. Вот народ позабавится…
Иван дал задний ход, приблизившись на минимальное расстояние. Размотали и нацепили многожильный трос, потом, когда он натянулся в струну, Сидорский крикнул: «Стой». Все заняли свои места.
– Ну, шалая, хоть ты не подведи, – сказал Иван, понимая суровую правду: без танка ему лучше не появляться, и осторожно тронулся с места. Трос натянулся еще сильнее, до верхней «си». Лязгнув и недовольно скрежетнув траками, «тридцатьчетверка» пошла, как бычок на веревке. Родин стал потихоньку набирать обороты, ожидая, что чихнет и оживет дизелек, но не получилось.
«Ничего, дотащим, – думал Иван, – и не в таких передрягах бывали, до нашей передовой осталось совсем немного. – И вдруг обожгла мысль: – А если это не наши танки, и мы катим прямиком в гитлеровский опорный пункт?»
Он остановил машину, крикнул Руслану, чтобы он передал Сане и Сидорскому – ехать по-боевому, под люками, хрен его знает, кто впереди: наши или фрицы.
А вот лейтенант будет пропуском. Эту ситуацию по-немецки с ярко акцентированным «аусвайс» Иван довел до пленника. Лейтенант должен сказать, что ему надо срочно доставить старшему начальнику трофейный танк. Немец тут же спросил, сохранят ли ему за это жизнь. Родин пообещал, а Руслик показал нож и пистолет – смотри, мол, чтоб без глупостей. Он развязал немцу руки, к одной его ноге сразу привязал веревку, укрепив другой конец к командирскому сиденью.
Предчувствие не обмануло Родина. Триумф откладывался, судьба предлагала им худший вариант.
Проехав еще несколько сот метров, они увидели шлагбаум, немецких солдат и «тигры» в окопах по обе стороны дороги.
«Эх, была бы на ходу „тридцатьчетверка“, смели бы все без остановки», – с горечью подумал Иван.
Руслан скомандовал лейтенанту сесть на башню, еще прочнее закрепив свой конец веревки, и выразительным взглядом дал понять, что жизнь пленника в его руках. Пистолетная пуля, если что, войдет снизу в подбородок и вынесет на броню его мозги.
Вот такая дилемма была у командира танка Pz Kpfw III лейтенанта Хорста Ланге: остаться верным своему фюреру, но с мозгами на броне, или добровольно выбрать путь предателя… Но ведь эти черти, русские, все равно прорвутся, выкрутятся, фортуна на их стороне, ведь только совсем безголовые могли заехать в опорный пункт к неприятелю и нагло угнать вражеский танк! Пока наши очухаются, есть все шансы, что они уйдут к своим. И потом эти безмозглые иваны весело сбросят в люк его труп с половинкой черепа, а танк на тросе размажет тело по дороге. Славная смерть для танкиста! Сколько он сам передавил пехоты, беженцев на дорогах… А еще был полевой госпиталь, который не успели эвакуировать русские – жуткая мясорубка…
– Шнель! – поторопил Руслик и проследил, как лейтенант надел фуражку, поверх нее наушники с ободом и болтающимся проводом.
– Гут! Красавчик! Чистокровный ариец! – похвалил Баграев и добавил свои нехитрые познания немецкого: – Ну, ты понял – ферштейн или шиссен…
Лейтенант кивнул отрешенно, привычно занял свое место. Ему оставалось только наблюдать, как русский офицер надевает подменный комбинезон, валявшийся в углу, с брезгливостью нахлобучивает на голову его шлемофон. Ланге еще надеялся на фортуну, на третий вариант, что увалень-танкист замешкается, когда получит по морде сапогом, а он вывалится на броню и будет орать во всю глотку, что здесь – русские иваны…
Но даже если случится такое чудо и он уцелеет, за преступную потерю бдительности, приведшую к угону танка и гибели механика-водителя, его ждет верный трибунал и позорный расстрел перед строем или в лучшем случае – штрафной батальон с лишением звания и наград. Так что и тут фортуна повернется задом… И за что такие кары, Пресвятая Дева Мария?
