– Нет, в Москве. Они оба сейчас работают на каком-то оборонном заводе. Даже не знаю, на каком. У них бронь…
– Сейчас все население работает на оборону.
– А твои родители где? – осторожно спросил Иван.
– В Ленинграде… – вздохнула Оля. – Они оба – военные врачи…
– Тяжело сейчас там, – тихо сказал Иван.
– Они хотели, чтобы я по семейной традиции тоже стала врачом, – чуть улыбнулась Ольга. – Ведь у меня дедушка и прадедушка были врачами – полевыми хирургами.
– И будущее твое было предопределено с пеленок, – вставил Иван.
– Да, все так думали. Но я решила проявить характер и поступила на библиотечно-информационный факультет института культуры.
– Представляю, что творилось в благородном семействе…
– Нечто невообразимое, Ваня. Что мне только не предлагали: от стоматолога до гинеколога, от педиатра до психиатра…
– От окулиста до массажиста…
– Вот-вот… А я тебе скажу, Ваня, по секрету, что я тогда влюбилась…
– Не говори, кто, найду и убью на дуэли… – мрачно пошутил Родин.
– Это будет трудно, потому что это Дворец принца Ольденбургского, в самом сердце Ленинграда, на Дворцовой набережной.
– Вызывать на дуэль принца? Я готов, и будет, как с Гамлетом. Проткну безжалостно…
– Опоздал, Ванечка… Он продал дворец еще до революции Временному правительству.
– Как все банально у этих принцев, но, надо отдать должное, вовремя сориентировался… Олечка, а разве можно влюбиться в каменный дом?
– Можно… Надо только любить свой город и быть…
– …романтиком…
– Вот видишь, ты уже понимаешь меня. – Оля почувствовала, как слабеет в его объятиях и как кружится голова.
Вдалеке тихо взлетела ракета, в мертвенном свете кто-то ощупывал взглядом равнину, ложбинку и холмы.
– Понимаю, у меня тоже есть любимые места в старой Москве… Так что же там случилось? Чертоги принца Ольденбургского завладели душой юной ленинградки? – спросил Иван, тоскливо подумав, что сейчас может все оборваться, война снова свалится на них, и они не успеют сказать друг другу что-то очень важное.
– Это был 40-й год. Мы с девчонками гуляли по Невскому после выпускного вечера в школе. Белые ночи, белые платья, признания в вечной дружбе и верности. Когда мы так весело, с шуточками и смехом шли по Дворцовой набережной, тут я и увидела на этом прекрасном здании доску. Сколько раз проходила мимо, ни разу не обращала внимание.
– И что же открыла для себя юная комсомолка?
– Там было написано «Коммунистический политико-просветительный институт имени Крупской», – со значением произнесла Оля.
Иван похвалил:
– Вот это интрига! Все что угодно ожидал!
– И на следующий день, – продолжила Оля, – я подала документы, сдала экзамены и поступила!
– Молодец, вот это характер! Уважаю!
Иван подумал, насколько диаметрально противоположны их профессии: офицера-танкиста и библиотекаря со своим миром книжного царства.
– Все считают, что библиотекарь – это обязательно высушенная в книжной пыли женщина без определенного возраста… – сказала Ольга.
– Книжный червяк, да? – заметил Иван. – Вот что за существо, хоть раз бы увидеть. Что за типаж такой – книжный червяк?
– Есть такой… – сказала Оля с брезгливостью. – Книгоед. Книжная вошь, гадкое насекомое… Я на картинке видела.
– На войну их отправить! – предложил тут же Иван. – Заелись там в книжном раю. Наши фронтовые вошки быстро научат их жизни.
Сказал Иван и тут же спохватился. Ну, что он за человек! Стоит, обнявшись с девушкой, и несет какую-то окопную чушь!
Оля чуть усмехнулась.
– Оля, извини, ради бога, что-то не туда занесло!
– У людей почему-то есть убеждение, что библиотекарь – это человек, который просто выдает книги…
– Вроде белья из прачечной.
– …а на самом деле это такая же тонкая работа, как у дирижера. Ведь книги с их мудростью, они – как музыка. Книги такие же вечные, как и музыка! Мы, как дирижеры, находим нужные книги и для ума, и для души, они – как партитура для читателя.
– Как ты хорошо рассказываешь…
– Я просто об этом много думала.
– А у меня, Олечка, есть мечта. Заветная… Сказать?
– Скажи.
– После войны прийти в библиотеку, где ты работаешь, записаться и попросить самые умные книги. И приходить каждую неделю, нет, каждый день. И у тебя не будет права меня прогнать…
– Как мрачно ты меня выставил, просто как Хозяйку Медной горы, – вздохнула она. – Между прочим, Ваня, мне еще надо будет закончить институт. И где ты собирался пропадать все это время?
– Значит, я буду ждать тебя возле института, – расцвел Иван. – А потом белыми ночами мы пойдем гулять по городу…
– До самого утра…
– И утро превратится в день, и опять будет много солнца… А потом мы поедем в Первопрестольную… Согласна?
– Согласна. Я столько за год проехала по фронтовым дорогам, что до Москвы доехать – просто прогулка.
– И я тебе покажу самые таинственные и мистические места старой Москвы…
Они смотрели друг на друга, не отводя глаз, прижавшись друг к другу, и думали совсем о другом: им уже нельзя расставаться, ведь не случайно, что судьба так странно и трогательно свела их в этом мире. И никакие расстояния, фронтовые дороги, лихие дни и месяцы, изматывающее, вытравляющее душу однообразие, серость и жестокость военного бытия уже никогда не должны разлучить их. И даже если все силы вселенского Зла, огнедышащие и разрывающие бесследно миллионы человеческих жизней, обрушатся на них, и холодом смерти закрутит перед лицом рулетка судьбы, все равно они будут верить, что им повезет, пройдут по самому краю и обязательно вернутся, и белые питерские ночи станут той сказкой, которая обязательно сбудется.
– Как жаль, что у танкистов война занимает почти все личное время…
Голос Ольги был таким жалостливым, что Ивану только и оставалось сказать:
– Кто знает, может, эти фронтовые годы мы будем вспоминать как самое лучшее и дорогое для нас время. На войне ты знаешь, где друг, а где враг, кто трус, а кто боец… И эту ночь разве можно забыть?
Ольга вздохнула и осторожно высвободилась из объятий Ивана.
– Что-то тревожно на душе… Не знаю, как сказать, мне сейчас вдруг стало страшно расставаться. А мы сейчас расстанемся. И я не вдруг, а никогда не смогу стать танкистом в твоем взводе или экипаже, а ты никогда не сможешь перейти в роту связи бригады.
– Никогда не зарекайся, Олечка, и не говори «никогда». – Ивана взял ее за руку, чтоб хоть так остановить время. – Может быть, меня по ранению спишут в штаб бригады командиром взвода связи… А ты к концу войны вырастешь до командира роты. Ты умненькая девочка. И будешь меня гонять, увечного…
