А на исходном рубеже с горечью и болью смотрели, как последний боец роты все ближе и ближе подползал к ДОТу. Он полз тяжело, наверное, был ранен. Еще немного – и вот оно, расстояние для броска гранаты. Но другое оружие держал солдат для своего последнего боя – бутылку с зажигательной смесью. Он запалил «коктейль Молотова», рванулся к амбразуре. Пулемет огрызнулся очередью, одна из пуль разбила бутылку. Мгновение – и боец превратился в огненный факел. Он сделал еще несколько шагов и замертво упал возле самой амбразуры, уже не чувствуя боли.
Родин и Деревянко глянули друг на друга, подумав одно и то же: их ждет такая же участь. Еще восемьдесят человек сгинули в адской топке боя за высоту. Приползли с поля боя трое раненых, двое из них – тяжелые. Ничего путного сказать не могли: «Лупят, гады, со всех сторон». Их отправили в тыл, война для них делала паузу.
Командир первого взвода Шамиль Сыртланов хмуро, пока в роли наблюдателя, смотрел, как безуспешно закончились одна за другой атаки штрафников. Следующим был его взвод. Шамиль лихорадочно, с напрягом всех извилин думал, как не лечь костьми следом, как прорваться внутрь обороны опорного пункта, как уничтожить, прежде всего, этот чертов ДОТ?
– Что думаешь, лейтенант, как нам эту амбразуру заткнуть? – Зверев повернулся к стоявшему рядом Сыртланову.
– Думаю сосредоточить всю огневую мощь на этом ДОТе, а потом обойти его с левого фланга.
– И я так думаю… Мы их пехоту все же пощипали. На левом фланге тоже. Сейчас практически точно знаем позиции их минометов. Дымовую завесу перед их передним краем тоже в момент штурма обеспечим.
Потом Зверев спросил:
– А где твой лейтенант-танкист, давай его сюда!
Через пару минут Родин появился перед ротным.
– А тебе, лейтенант, особое задание. Выдаю тебе оружие из резерва Ставки Главного командования.
И Зверев показал на ранцевый огнемет РОКС-3, который лежал в углу палатки.
– Умеешь обращаться?
– Танкисты все умеют!
– Смотри, умелец, пуля попадет – сгоришь… сам сейчас видел.
– Хрен редьки не слаще, – с вызовом ответил Родин.
Зверев не обратил внимания на дерзость:
– Постарайся, лейтенант, очень тебя прошу, поджарь их, гадов! Столько людей положили!
– Задачу понял, гражданин капитан! Только уж и артиллеристы пусть поточнее постараются.
– Не твои заботы, лейтенант! На последнем рубеже сделаем дымовую завесу. И этот момент надо максимально быстро использовать.
– Я понял, товарищ… гражданин капитан!
– Выполняй!
Он обнял Родина, хлопнул его по плечу.
Иван нацепил ранцевый огнемет, два баллона и ружье, по весу определил, что заправленный.
В окопах его появление вызвало оживление.
– Это что у тебя за чемодан, Иван? – спросил мужичок с обвисшими усами. – Никак в отпуск собрался?
– Угадал, Петро, с переносным душевым комплексом. Только сначала на фрицах обмывку попробую.
Взводный Сыртланов был хмурый, как туча: он попросил разрешения участвовать в штурме опорного пункта, но командир роты категорически отказал: не с кем потом воевать будет.
А у Сыртланова душа уже перекипела-выкипела: каждый раз, когда его взвод вновь почти в полном составе уходил на небеса, он не мог смириться в бессилии от того, что эта боевая задача могла быть выполнена с меньшими жертвами. Хотя бы на несколько бойцов, если бы он сам руководил ими на поле боя.
А Родину стало вдруг удивительно спокойно на душе. В этом умиротворении жизнь его уже ничего не стоила, на жертвенном алтаре его высшая миссия была – адским пламенем выжечь дотла этот почерневший, но продолжающий сеять смерть ДОТ. Всего лишь один ДОТ на бескрайних рубежах боев и сражений.
Уже все слова были сказаны, команды отданы, боеприпасы розданы, штыки примкнуты.
Тридцать пять бойцов Родина, его взвод, ждали сигнала к атаке. Пять-шесть из них были совсем пацаны из последнего набора, наверняка, драпанули с поля боя, а в основной массе это были мужики средних лет: дезертиры, растратчики, рукоприкладчики, антисоветчики и пораженцы. И самым старшим, годков под сорок пять, был хохол Петро. Ему дали ручной пулемет Дегтярева.
– Что это вы, ребята, приуныли? – пройдя вдоль строя и глянув каждому в глаза, сказал Иван.
– Не до веселья, – заметил один из бойцов.
– А у меня есть чудо-оружие, надо только добраться с ним до амбразуры.
– Ага, самая малость, – сказал все тот же солдат.
– Возьмем хотя бы один ДОТ, потом легче будет.
Иван обнял бойцов взвода, сказал каждому: «Держись, братан!»
Тут появился Сыртланов с ППШ на груди, сказал, что следом за ними пойдет подкрепление, пятнадцать человек, с двумя пулеметами Дегтярева. И, глянув на часы, приказал:
– Родин, вперед!
Иван передвинул свой ППШ на грудь, поправил лямки ранцевого огнемета.
– Ну, что, ребята, покажем фрицам, как мы воевать умеем! Пешим по-танковому, за мной!
Словно неземные силы подбросили Родина, он вырос над бруствером, за ним неотлучной тенью – Саня Деревянко. Еще несколько мгновений, и первый взвод, покинув окопы, сначала мерной поступью, потом ускоряя шаг, двинулся в атаку. Следом на левом и правом фланге развернулись второй и третий взводы.
«Сейчас, сейчас начнут!» – подумал Родин.
Они уже вышли к рубежу первой крови: убитые штрафники, не разберешь, первой или второй атаки, из какого взвода, – всех уравняла, поставив свою точку, смерть.
– Родин! – вдруг услышал Иван за своей спиной и обернулся: это Сыртланов нагнал их и теперь шел вместе с ними в строю.
– Родин, командуй всем: залечь!
Иван молниеносно отреагировал:
– Взвод, всем залечь!
Так же мгновенно бойцы залегли. Команда из самых приятнейших в атаке: есть возможность передохнуть и поразмыслить, как атаковать дальше.
И вовремя: с секундным запозданием немцы открыли огонь из минометов и пулеметов. Щелкнули и несколько винтовочных выстрелов.
– Перебежками – вперед! – взял на себя командование Сыртланов.
И только бойцы ушли с рубежа, две мины упали точно на это место, подняв столбы пыли и дыма.
– Где эта чертова артиллерия, где прикрытие? – Сыртланов обернулся, будто от его испепеляющих слов что-то зависело.
В ответ в тылу громыхнуло, над головами бойцов с шелестящим звуком пролетел гаубичный снаряд. Это было везение, не частое дело на войне: прямое, с первого раза попадание на позицию миномета. И следом гаубицы по всему фронту немецких позиций прошлись чередой взрывов. Ни командир взвода, ни Иван не знали, что вражеский миномет уничтожен. В эту недолгую минуту Родин не раздумывал:
